До края земли - Лоуэлл Элизабет

От прозвучавшего в тишине телефонного звонка она вздрогнула.

– Алло.

– Это ты, Кохран?

– Да, ангел. Это я.

– Что-то голос у тебя изменился. Рядом с тобой, случайно, нет Дэнверса? Я звонил по телефону его кузины, но мне никто не ответил.

Кэт охватила безнадежность, и она молча стиснула телефонную трубку.

Наконец самообладание вернулось к ней. Придется впредь сохранять его, когда она неожиданно услышит имя Трэвиса. Пора привыкнуть к мысли, что ей никогда уже не проснуться рядом с Трэвисом, не увидеть его сияющие страстью глаза и улыбку на жаждущих поцелуя губах, никогда больше не ощутить солено-сладкий вкус этого поцелуя, никогда больше…

– Кохран? Ты слышишь меня?

– Да. – Ощущение безвозвратной потери тисками сжало ее горло. – Я просто немного растерялась, ты позвонил неожиданно и застал меня врасплох.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Отлично. – Кэт решила не вдаваться в подробности. – Просто отлично.

Харрингтон с сомнением хмыкнул: ее ответ не показался ему убедительным.

Кэт поняла: ей все-таки придется кое-что сообщить своему агенту. По крайней мере сказать, что она откажется от книги “Прикосновение Дэнверса”, если издателю не понравятся отснятые ею фотографии.

– Родни? – наконец отважилась Кэт.

– Я уже сижу, – отозвался Харрингтон. – Продолжай.

– Трэвис ушел в плавание. Я вышлю тебе слайды, которые сделала для его книги. Если их будет недостаточно, тебе придется поискать другого фотографа. – Кэт выпалила это на одном дыхании, надеясь успеть сказать все, прежде чем Харрингтон догадается о том, что случилось.

– Послушай, не стоит беспокоиться. Я знаю Дэнверса: он может погорячиться, уйти, но потом все равно вернется.

– Только не в этот раз, – убежденно возразила она.

– Кэт, ты и в самом деле хорошо себя чувствуешь?

– Стремлюсь к этому.

– Хорошо. Я постараюсь подыскать для тебя несколько иностранных заказов. Сегодня утром я звонил Миллеру в Париж и…

– Нет.

– Что? Почему нет? Ты что-то имеешь против французов?

Вцепившись в телефонную трубку, Кэт напряженно думала, что бы соврать своему ангелу. Но Харрингтон, пожалуй, единственный человек в мире, которому следует говорить правду. Он не бросил Кэт в беде, когда она вылезла из моря – обнаженная незнакомка, отчаянно нуждающаяся в участии и утешении. Родни дал ей все это без колебаний, ни о чем не спрашивая, и никогда не требовал ничего взамен.

– Мой доктор велит мне полежать в постели, – сказала она. – Ни о какой работе не может быть и речи.

Ошеломленный, Харрингтон молчал.

– Но это временное явление, – продолжала Кэт. – Я позвоню тебе, как только смогу снова брать работу.

– Кохран, что, черт возьми, происходит?

– Я беременна и хочу сохранить эту беременность.

– Беременна! Боже правый! Какого черта вы с Трэвисом удумали… – Харрингтон внезапно замолчал.

Несмотря на душевную боль, Кэт улыбнулась.

– Не пугайся.

– Я потрясен, а не испуган. Моя реакция связана с тем, что Трэвис буквально помешан на вопросе о нежелательной… э-э-э, то есть…

– Перестань, – оборвала его Кэт. – Не волнуйся. Я была уверена, что бесплодна. Этот ребенок – просто чудо.

– Ничего себе, хорошенькое чудо! В результате этого чуда ты лежишь совершенно беспомощная, хотя тебе в данный момент нужно работать как никогда.

– А никто и не говорит, что чудеса всегда случаются вовремя.

И все-таки Кэт улыбалась. Одна лишь мысль о том, что она беременна, поднимала ей настроение, заставляя восторгаться чудесным даром, растущим в ней. С таким подарком судьбы Кэт была готова вынести все что угодно. Даже богатого ублюдка с бархатистым голосом.

– Дэнверс знает? – спросил Харрингтон.

– Да.

– Тогда почему, ради всех чертей ада, он оставил тебя?

– Спроси у Трэвиса, когда найдешь его, если только это тебе удастся.

– Я спрошу, и он обязательно ответит. А перед этим подумаю, не нанять ли кого-нибудь, чтобы подержал его, пока я буду выбивать из него правду. Никто не смеет так поступить с тобой и спокойно уйти после этого. Никто! Даже мой лучший друг. – Родни раздраженно фыркнул. – Особенно мой лучший друг! Подумать только, а ведь я надеялся, что вы с ним станете… а, проклятие! Прости меня, Кохран. Я уже жалею о том, что задумал книгу об этом сукином сыне по имени Дэнверс.

– Ни о чем не жалей, как не жалею я. Каждый должен хоть раз отдаться во власть бешеной прибойной волны.