Королева сплетен в большом городе - Кэбот Мэг

— Да, — отвечаю я. С тех пор как мы с Люком расстались, прошло чуть больше недели, если, конечно, тогда, в гостиной его матери, произошло именно расставание. С тех пор я ничего о нем и от него не слышала.

Моя боль еще слишком сильна, чтобы много говорить на эту тему.

Однако у Чаза просто не получалось говорить на какую-то другую. Я решила, что это небольшая цена за то, что он помогает мне переехать — он попросил у родителей машину на вечер. Он чувствовал себя обязанным это сделать, так как его лучший друг разбил мне сердце, а фирма его отца оставила меня без гроша в кармане.

Правда, должна заметить, последнее оказалось мне на пользу, так как подтолкнуло меня потребовать у моих «настоящих» работодателей того, что я заслуживаю. Даже Шери это настолько потрясло, что она назвала это «внезапным отрастанием cojones».

— Бесплатная квартира и нормальная зарплата? Отличная работа, Николс, — похвалила она меня, когда я позвонила ей, чтобы сообщить новость.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, именно Шери во всем и виновата. Это она начала встречаться с Чазом, который прошлым летом пригласил нас в замок Люка. Так что в конечном итоге виноват именно Чаз. Никто другой, как Чаз — он сообщил мне это несколько минут назад на лестнице, — сказал Люку, что я обожаю диетическую колу, что побудило последнего купить мне ее там, в деревне, и я влюбилась в него за то, что он такой заботливый.

Именно Чаз нашел мне работу в конторе «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», которую я впоследствии потеряла.

Если бы он не пригласил нас тогда во Францию, я бы никогда не встретила Люка. Если бы он не сказал Люку, что я люблю диетическую колу, я бы никогда не влюбилась и, возможно, не переехала бы в Нью-Йорк. А если бы я не переехала в Нью-Йорк, я не стала бы работать в фирме отца Чаза, никогда бы не встретила Джилл и никогда бы не исполнила свою мечту — всю жизнь заниматься переделкой старых свадебных платьев.

Вот так. Это все из-за Чаза.

Единственное, на что он годится, — это помочь мне переехать.

— Готово, — говорит Чаз после того, как я беру у него последнее платье и вешаю на вешалку. — Ты уверена, что это все?

Даже если это не так, я уже все равно не смогу вернуться. Я оставила ключ от квартиры матери Люка у консьержа, сопроводив его запиской — краткой и сердечной, — в ней я поблагодарила Люка за то, что он позволил мне воспользоваться его квартирой, и просила сообщить, если появятся какие-то неоплаченные счета за квартиру.

Я больше никогда в жизни не пойду в Метрополитен. Слишком много воспоминаний. И буду скучать по бедняжке миссис Эриксон, которой я оставила прощальную записку, так как она уехала на праздники в Канкун и даже не знала, что я съезжаю. Я постояла перед ренуаровской девочкой и пожелала ей никогда не тускнеть. Надеюсь, новая подружка Люка, кем бы она ни была, тоже полюбит ее.

— Уверена, — говорю я Чазу.

— Тогда мне нужно поскорей перегнать машину, — сообщает он. — Не хотелось бы искать место для парковки.

— Ладно, — соглашаюсь я. Я и забыла, что сейчас канун Нового года и через несколько часов мне нужно идти на свадьбу Джилл. Вдруг меня осеняет. — Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером? Люк еще не приехал, а Шери теперь живет у Пат. У тебя уже есть какие-то планы?

— В «Хониз» планируется вечеринка, — пожимает плечами Чаз. — Я собирался двинуть туда.

— Ты собираешься встретить Новый год в караоке-баре с иностранцами? — не могу я скрыть своего недоумения.

— Они не иностранцы, — обижается Чаз. — Разве тот карлик, который всегда кланяется, иностранец? А барменша, которая вечно орет на своего парня? Эти люди стали мне семьей. Как бы их там ни звали.

Я хватаю его за руку:

— Чаз, у тебя есть смокинг?

И вот девять часов спустя я под руку с Чазом стою в парадном зале отеля «Плаза» (теперь он называется «Кондоминиум класса люкс Плаза») с бокалом шампанского в одной руке и сумочкой-кошельком, которая дополняет мое вечернее платье пятидесятых годов от Жака Фата — в другой, а Джилл, взгромоздившись на крышку парадного рояля, собирается бросать букет.

— Сюда, — говорит мне Чаз. — Дай я подержу твою сумку. Лучше встань сюда.

— О, — тяну я. Увидев собственными глазами, что платье на Джилл сидит прекрасно (это на самом деде так), что у ее свекрови при виде такого великолепия глаза вылезли из орбит (так оно и было), я уже подумывала смыться с приема. Странно присутствовать на свадьбе, где единственными знакомыми тебе людьми являются невеста с женихом, у которых в этот хлопотный день есть время только на то, чтобы пообщаться с семьей. Но Чаз заявил, что ни за что в жизни не уйдет отсюда раньше полуночи. («Яне для того вырядился, чтобы посреди ночи переодеваться в джинсы»), и, по правде говоря, он прав. Друзья Джилл из зоопарка истерически хохотали и веселились настолько же безрассудно, насколько рассудочной в данный момент была я. Друзья Джона, вопреки моим опасениям, оказались не такими уж и снобами, даже наоборот. Единственными человеком, которому мероприятие не доставляло никакого удовольствия, была мама Джона, но это, по всей видимости, не имело никакого отношения к тому, что Анна Винтур назвала платье Джилл «прелестным».