Цветок греха - Робертс Нора

– А чайник? – только и успела проговорить она в некотором недоумении.

– К чертям чайник!

Он схватил ее в объятия и начал целовать так, как будто от этого зависела, самое малое, жизнь.

– Никогда раньше не думал, что у нас в семье столько народу, – сказал он, с трудом переводя дыхание.

– Двадцать три, – сообщила Шаннон, снова целуя его. – С тобой двадцать четыре. Я специально считала.

– И один из этих двадцати трех может в любую минуту увидеть нас тут, – проговорил он с усмешкой. – Отойдем подальше. Скроемся от них.

Он потащил ее мимо огороженного выгула для лошадей, через пастбище, вверх по склону. Она смеялась, задыхалась, но шла, почти бежала за ним.

– Сумасшедший, – смеялась Шаннон. – Да остановись же! Они не станут нас разыскивать с собаками.

– Потому что нет собак, а то бы могли. – Он замедлил шаг. – Я так хотел видеть тебя одну. Ты не против?

– Нет. Я тоже хотела. Поговорить с тобой… Твоя мать сказала…

– Обещаю, поговорим о чем хочешь. Только сначала позволь сделать то, что не давало мне покоя весь сегодняшний день и весь вечер, даже когда я играл и бесился с невинными детьми.

Она не могла не улыбнуться его словам, горячая волна желания захлестнула и ее. Но она упрямо повторила:

– Сначала поговорим. Это очень важно. Мы оба должны понять, что с нами и где мы находимся, прежде чем идти дальше.

– Что касается меня, дорогая, я хорошо знаю, где нахожусь и куда хочу идти. Мне не нужен компас.

– Я не говорю с точки зрения географии, – сказала она, не без труда подбирая слова, и неожиданно для себя самой добавила: – С Мегги ведь у тебя не было ничего такого в этом роде, однако…

Такой реакции она не ожидала: он громко рассмеялся. Потом сдержал себя и как бы в раздумье проговорил:

– Что ж, если уж ты начала об этом…

Они были опять возле каменного круга. Мерфи завел Шаннон за серые глыбы и, напрочь позабыв о словах, попытался снять с нее куртку. Но она отбросила его руки.

– «Если уж я начала об этом»… – повторила она его слова.

– О чем? А, да… – Он продолжал, несмотря на ее противодействие, расстегивать на ней одежду. – Это было так давно. Мне было лет пятнадцать. Мы целовались с ней. Кажется, два, нет, целых три раза. Погоди, дай вспомнить. И с Бри тоже. Но всего один раз. С сомкнутыми губами. А потом рассмеялись, и тут был конец романа. А почему ты вдруг спросила? – Он заглянул в ее зеленоватые глаза. – Понимаю. Можешь не беспокоиться, у меня не было с твоими единокровными сестрами ничего недозволенного. Ничего.

Внезапно у него пересохло во рту. Под расстегнутой блузкой, под тонким черным бельем он увидел белые холмики ее грудей.

– Хочу видеть остальное, – пробормотал он, делая все, чтобы осуществить свое намерение.

Она честно хотела поговорить с ним, особенно после беседы с его матерью. Весь вечер, сидя у него в доме, думала об этом, искала самые подходящие, разумные слова. Но здравый смысл был бессилен против зова плоти. Страсть победила, отодвинула разум куда-то назад, на задворки.

– Я хотел тебя сегодня во время мессы, – продолжал говорить он. – бог меня накажет за это, наверное. Но я думал только о том, как буду с тобой.

– Он накажет нас обоих, – с глухим смехом сказала она.

– Хорошо. Только пускай потом, после. – Он уже обнажил ее до пояса. – Ты богиня, хранящая это поле. Волшебница, которая пришла из прошлого. Ты была здесь всегда.

От его бормотания ей было страшновато до дрожи, но приятно.

– Я обыкновенная женщина, Мерфи, которая стоит тут под луной и безумно хочет тебя. – Она прижалась к нему всем телом. – Покажи мне, как… Как ты будешь со мной. – Ее пальцы впились ему в спину. – Делай что хочешь. И еще больше.

Он чувствовал, что готов поглотить ее целиком – всю как есть, живую, и потом выть на луну, словно безумный волк.

Его руки, губы блуждали по всему ее телу; звуки, вырывавшиеся из ее горла, становились все более громкими и неистовыми, похожими на стоны, а он, словно перейдя какую-то невидимую границу, погрузился в пучину ничего не видящей и не слышащей страсти и не ощущал ничего, кроме нее.

Постепенно и ее руки, губы делались более настойчивыми, она не только отдавалась, но и брала.

Они опустились на оставшиеся здесь с прошлой ночи одеяла.

Тучи то набегали на лунный диск, то открывали его, и лицо Шаннон попеременно светлело или обволакивалось смутной дымкой, которая делала его еще более странным и загадочным.