Поцелуй, чтобы вспомнить - Медейрос Тереза

Но он отказался от этого права, когда расписал условия брака, в которых совершенно не учитывалась страсть. Мысленно проклиная себя за недостаток дальновидности, осторожно опустил вниз ночную рубашку Лауры и подоткнул ей одеяло, после чего надел халат и взял свечу.

Он выскользнул из постели, сосчитал до десяти, и снова сунул голову внутрь балдахина. Лаура лежала на спине с закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками. Мрачность на ее лице превратилась в безмятежно-недоверчивое выражение восторга.

Стерлинг кашлянул, от чего Лаура подскочила и стукнулась о спинку кровати. Она потерла ушибленную голову и посмотрела на него сквозь упавшие на лицо волосы.

— Я думала, вы ушли.

Он прислонился к подпирающему балдахин столбику.

— Я просто подумал, что, вероятно, нам лучше не обходиться без тонкостей. При ближайшем рассмотрении они, в общем-то, оказались очень милыми.

Лаура поиграла лентой-завязкой своей ночной рубашки.

— Ну, если вы думаете, что это сделает вашу задачу менее обременительной…

— О, я думаю, что это сделает не только мою, но и вашу задачу менее обременительной. Почему бы мне не показать это вам на практике?

Ее глаза расширились, когда он снова сбросил халат и вернулся к ней в постель.

Может быть, у Стерлинга Харлоу и было лицо ангела, однако ночью он становился дьяволом, похищая душу Лауры, но не переставая презирать ее сердце. И хотя он выражал пристрастие ко всяким тонкостям, то, что он проделывал с изнывающим от желания телом Лауры, проскальзывая к ней в постель каждую ночь, было вовсе не милым, а восхитительно испорченным. А кое-что и совсем порочным.

Лаура каждое утро валялась в постели до десяти или одиннадцати часов, пытаясь отложить момент, когда ей придется встретиться лицом к лицу с незнакомцем, который не имеет ничего общего со страстным мужчиной, который всего на несколько часов раньше вызывал в ее теле восхитительные волны удовольствия. И чем горячее были их соития, тем более холодным и отстраненным он становился, настолько, что даже его кузину начало расстраивать его отношение и уклончивые отговорки.

Когда однажды вечером он не стал ужинать и заперся в своем кабинете, Диана кинула на стол салфетку и, сверля Лауру яростным взглядом, требовательно спросила:

— Каким он был?

Лаура замерла, не донеся до рта вилку с лососем, приправленным карри.

— Кто?

— Этот ваш Николас. Каким он был? Мужчиной какого типа?

Лаура положила вилку, ее губы смягчила задумчивая улыбка.

— Он был добрым и нежным, со сдержанным юмором. Немного подозрительным по натуре. Впрочем, вряд ли я могу его в этом винить, — признала она, промокая салфеткой губы. — У него было и что-то вроде характера. Вы бы видели, каким он стал, когда выяснил, что я, не посоветовавшись с ним, устроила ему место нового приходского священника. Он даже потерял дар речи на какое-то время. Он качал головой, глядя на меня, и ерошил себе волосы, а его лицо краснело и краснело, так что я даже думала, что он вот-вот взорвется.

Диана встала со своего места и присела рядом с Лаурой.

— О, продолжай, пожалуйста. Он действительно вышел из себя? Мне всегда хотелось, чтобы он не был таким каменным, когда мой отец бил его тростью, но он был слишком гордым. Он мог только принимать удары трости, а я — плакать.

Около минуты Лаура не знала, куда деваться. Потом осторожно взяла Диану за руку.

— Если вы хотели увидеть, как он выходит из себя, вам бы понравился момент, как он впервые познакомился с моей младшей сестрой. Лотти выпустила котят ему на постель, а он думал, что это крысы.

— Меня это нисколько не удивляет. С тех пор, как он вернулся, мне приходится закрывать Снежку в северном крыле. Стерлинг не выносит кошек. В этом он такой же, как мой отец.

— Ха! Тогда вам лучше спросить его о кошечке, которая имела обыкновение ходить за ним по пятам по всей ферме. А однажды утром я даже видела, как он целует ее в розовый носик и засовывает в карман пальто, решив, что его никто не видит. Вы бы видели, как эти двое спали в обнимку в… — Внезапно обратив внимание, что лакей, стоящий навытяжку около буфета, вытягивает шею, чтобы услышать, о чем они говорят, Лаура наклонилась и прошептала на ухо Диане нечто, вызвавшее у той взрыв хрипловатого смеха.

Бесконечные колонки чисел, скопированные аккуратным почерком Дианы, уже начинали расплываться перед глазами у измотанного Стерлинга, когда он услышал то, что никогда раньше не слышал в толстых каменных стенах Девонбрук Холла — музыкальные переливы женского смеха. Он медленно встал, выпустив из рук бухгалтерскую книгу, которая тут же закрылась.