Первая леди - Филлипс Сьюзен Элизабет

— За прекрасную еду, жаркую летнюю ночь и мою самую прелестную и сексуальную первую леди.

Нили смущенно отвела взгляд, стараясь не пожирать глазами Мэтта. Но как трудно, ведь их ждет такая ночь!

Ей вдруг захотелось поскорее уйти отсюда, чтобы заняться тем, о чем она мечтала весь день.

— Вы, парни из «стальных городов», и мертвого воспламените!

Он откинулся на спинку слишком маленького стула, очевидно тоже поняв, что оба сгорят от страсти еще до того, как принесут еду, если не найдут нейтральной темы для разговора.

— Куда уж мне, ничтожному приготовишке, до твоих приятелей-трепачей!

— О, этот род цинизма мне знаком. И даже чем-то нравится.

— Просто поразительно, на что пускаются твои вашингтонские дружки, лишь бы не сказать правды.

Глаза Мэтта воинственно блеснули, и Нили немедленно приняла вызов:

— Ты начинаешь повторяться.

— Сказано истинным, прирожденным политиканом. В ту ночь, когда Бертис и Чарли рассуждали о политике, она не вступала в спор. Сегодня — дело другое.

— Повторяю, все это дешевый цинизм. Рассуждать подобным образом легче всего, — парировала она.

— Цинизм — лучший друг демократии.

— И злейший ее враг. Мой отец воспитал во мне убеждение, что цинизм — не что иное, как попытка оправдать собственную несостоятельность.

— Поясни.

— Куда легче критиковать других, чем делать все от тебя зависящее, чтобы решить очередную проблему. — Нили подалась вперед, радуясь случаю скрестить шпаги с Мэттом, особенно потому, что речь шла о наболевшем. — Прекрасный выход. Всегда можно сложить руки и обливать других моральным презрением, чувствуя свое превосходство над теми, кто наделал ошибок при попытке выйти из сложного положения.

— В нашей стране трудно не быть циником.

— Это в тебе лень говорит. Чистая лень.

— Интересная теория, — улыбнулся Мэтт. — Не понимаю, как такой убежденный благодетель человечества, филантроп и реформатор ухитрился выжить в Вашингтоне.

— Я люблю Вашингтон. В основном.

— Что же тебе там не нравится?

Привычная скрытность мгновенно дала о себе знать, но она так устала быть осторожной!

— Я убежала, потому что выгорела изнутри. Ты не представляешь, как тяжело быть первой леди. Мои обязанности нигде не запротоколированы, поэтому каждый считает своим долгом давать мне советы, как лучше справляться с работой. Это ситуация, в которой победителей нет.

— Но ты, похоже, победила. Только у Барбары Буш такой же высокий рейтинг, как у тебя.

— Она честно заработала свой. Я же всю жизнь притворялась той, кем на самом деле не была. Но если я ненавижу должность первой леди, это еще не означает, что моя неприязнь распространяется на политику вообще. Понимаю, тебе трудно поверить, но я всегда уважала благородство, свойственное истинным политикам.

— Честь и политика? Не часто эти слова ставят рядом.

Нили встретила его скептицизм с открытым забралом:

— Разве доверие народа не великая честь? Каждый раз, когда я думаю об этом… — Нили, пораженная собственной несдержанностью, внезапно осеклась.

— И что же дальше? Расскажи.

— Нечего рассказывать, — отрезала Нили.

— Брось, нашла кого стыдиться. Я видел тебя голой, — криво усмехнулся Мэтт.

— Это не означает, что ты получил право знать, что творится у меня в голове.

Мэтт всегда был чересчур восприимчив, когда дело касалось Нили, и она мгновенно насторожилась.

— Будь я проклят! Хилари Клинтон не единственная. Ты подумывала сама баллотироваться в президенты, верно?

Нили едва не опрокинула бокал. Как может человек, которого она почти не знает, понять то, в чем она не смела признаться даже себе?!

— Нет… то есть не совсем… я еще не…

— Расскажи, — настойчиво повторил Мэтт. Господи, зачем она все это затеяла?

— Трусиха!

Она ужасно устала от вечных недомолвок, скрытности, необходимости держать все при себе! Ей так хотелось высказать свои мысли, все, что лежит на душе, а там хоть трава не расти! Может, пора это сделать?

— Ну… это, разумеется, несерьезно… но я подумывала об этом.

— И похоже, не раз.

— Только последние несколько месяцев. — Она смело встретила проницательный взгляд серых глаз. — Почти всю жизнь я была одной из посвященных. Находилась на самой высоте политического Олимпа, но при этом не имела реального влияния на ход событий. От меня, в сущности, ничего не зависело. Однако у наблюдателей тоже есть свои преимущества.