Низший пилотаж - Ширянов Баян

А потом, по мере накопления подвигов, им звания присваивают. «Почетный астматик Советского Союза», «Заслуженный Астматик Советского Союза». Или такие: «Дважды шировой, почетный больной города Москвы и его каличных, орденоносец трех степеней «Золотого Баяна», герой ширяльного труда Семарь-Здрахарь». После такого представления у торчков-пионеров крышняк слетает и они послушно бегут по драгам.

А Семарь-Здрахарь сидит на своей хате и ждет: не привалит ли еще какая глюка с именем?

ЛАБОРАНТЫ.

В тот год Седайко Стюмчек и Чевеид Снатайко устроились работать. Они долго выбирали себе должность по вкусу и, наконец, им подвернулись места лаборантов.

Институт был учебный, а кафедра химической. И торчекозники надеялись разжиться среди завалов реактивов чем-нибудь для них пользительным.

Но, при детальном рассмотрении, никаких эфедринов, первитинов и фенаминов среди химикатов не нашлось, за исключением уксуса и марганцовки. А Седайко Стюмчек и Чевеид Снатайко были как раз заядлыми мулечниками, ибо винта варить пока не умели.

И потянулись занудные трудовые будни, которые каждый из них сдабривал несколькими кубами мульки.

Вот как это происходило.

В те годы фабричный эфедрин был благополучно проширян армией марцифальщиков. Без вытерки его стало не достать, да и то лишь в терочно-бодяжных отделах каличных.

И с утреца, до захода на работу, Седайко Стюмчек шел в пару ближайших драг и заказывал 20 по 3. Это значило, что к обеду добросовестные аптекари должны будут для него забодяжить двадцать кубов трехпроцентного эфедрина.

Достоинство мульки в том, что с нее практически не кумарит. Ее нужно было ширять сотнями кубов, прежде чем торчок на мульке мог просечь какие-то некайфы, типа дрожи в руках, слабости в ногах и зацикленности в мозгах, которые отказывались работать в другую сторону, нежели добывание эфедрина.

Еще одним недостатком мульки было то, что она частенько выходила перекисленной и палила веняки. Но ее подшкурное попадание не было таким болезненным, как у пришедшего ей на смену винта.

Существовала еще народная мулечная игра в догонялки. Чем больше широкезник мазался мулькой, тем больше ее было надо. И догоняться зачастую приходилось каждый час. Это при мазовом раскладе. Впрочем, если запасы кончались, можно было спокойно обойтись и без ширева. Некоторое время.

Но Седайко Стюмчику и Чевеиду Снатайко этого не хотелось.

Поставив тупым студакам лабу, они курили в сортире, предвкушая послеобеденный поход по каличным. Хотя нет, вместообеденный, ибо какой может быть обед под мулькой?

С трудом дождавшись перерыва, торчки срывались и бежали отоваривать квитки на джеф. Вернувшись с добычей, они забирались в каптерку Чевеида Снатайко. Там были подходящие условия для варки марцифали.

Вылив сорок кубов в бодяжный стаканчик, Чевеид Снатайко ставил его на магнитную мешалку, и устанавливал на ней температуру в сорок цельсиев. Дождавшись, когда на поверхности раствора появится стабильная воронка, в него добавлялось расчетное количество одно-молярной уксусной кислоты.

Седайко Стюмчек в это время отмерял на аналитических весах необходимое для реакции количество кристаллического перманганата калия одноводного. Засыпав и его, торчки некоторое время вдумчиво и пытливо наблюдали за коричневением смеси, пока не наступала пора готовить фильтрующую установку.

Они, конечно, за долгий мулечный стаж, научились крутить петухов и забивать метлы, но само наличие химической посуды провоцировало их на максимально полное ее использование.

Вырезав фильтр-бумажку под размер воронки Бюхнера и смочив ее дистиллятом, они водружали это на колбу Бунзена, на носик которой уже был надет шланг, присоединенный к водоструйному насосу. К этому моменту марганцовка должна была полностью прореагировать, и можно было получать ширяльную жидкость.

Чтобы бодяга не попала в чистяк, они сперва включали водоструйку и лишь когда фильтр намертво присасывался к донышку воронки Бюхнера, наливали в нее мульку.

Сразу же в колбу начинал поступать раствор. Чевеид Снатайко и Седайко Стюмчек заворожено следили сперва за струйкой, потом за каплями и, лишь когда бодяга в воронке была уже совершенно сухой, прекращали процесс фильтрации.

Готовую мульку переливали в термостойкую стакашку и, если было время и настроение, упаривали на той же магнитной мешалке раза в два, а то и три. Если же настроения не было, мулькой заряжались десятикубовые Ширяновские баяны.