100 великих заговоров и переворотов - Мусский Игорь Анатольевич

Уже назавтра после ареста сына Карл обнародовал декрет о лишении Фердинанда права наследования трона.

К инфанту явился один из министров, посланник Годоя: «Ваше высочество, если вам дорога жизнь, вы должны раскрыть королю все подробности заговора и выдать всех его участников».

Измученный бессонницей Фердинанд назвал имена всех причастных к затее, передал все разговоры с каноником и, сверх того, отдал не найденную при аресте записку Эскоикиса.

И, наконец, принц предстал перед дворцовым судом. Его допрашивали король, королева, Годой, министры, председатель Совета Кастилии.

Когда Фердинанда увели из зала суда в тюрьму, к нему пожаловал сам Принц Мира. Со слезами бросился Фердинанд к Годою и стал молить заступиться за него перед родителями. Годой обещал Фердинанду добиться для него полного прощения.

Не колеблясь больше, принц написал под диктовку нежданного благодетеля покаянное письмо к матери, униженно выпрашивал милости пасть к родительским ногам. По этому случаю Годой сочинил манифест короля к народу. Испанцам сообщалось о том, что голос природы превозмог возмущенные чувства короля, что монарх внял мольбам дорогой супруги и простил заблудшего сына.

Население столицы с неописуемой тревогой следило за всеми подробностями происходивших при дворе событий. Оно стояло безраздельно на стороне Фердинанда. В народном воображении принц был единственным честным и мужественным человеком в выродившейся, погрязшей в мерзости и разврате династии.

Тем временем Наполеон уже решил, что Бурбонская династия на Пиренейском полуострове будет заменена принцами из семьи Бонапарта.

Осенью 1807 года Бонапарт передал Годою предложение направить во Францию особо доверенное лицо для ведения совершенно секретных переговоров – втайне даже, от испанского посла. Уже 22 октября в Фонтенбло под Парижем был подписан договор между Францией и Испанией о разделе Португалии. К подписанному договору присовокуплялось небольшое, с виду чисто техническое приложение. В нем оговорено было право Франции свободно вводить войска на территорию Испании для содействия осуществлению принятых сторонами решений.

Наполеон заранее сосредоточил несколько дивизий у Пиренеев. Сразу же после подписания Карлом IV соглашения он двинул свои силы через испанскую границу.

Французские войска занимали испанские провинции без единого выстрела, без какого-либо проявления недовольства со стороны населения. Сторонники Фердинанда устами сотен тысяч церковников заверяли народ в дружественных намерениях французов и предвещали близкое провозглашение Фердинанда королем Испании.

Наполеон раскрывал свои карты постепенно. Он вскоре передает Карлу IV требование – уступить французам весь север Испании, до реки Эбро: «Вследствие опасного положения в Европе этого требуют жизненные интересы Франции». Неслыханное домогательство со стороны союзника! Но Карл и Годой выполняют его безропотно: не смеют протестовать.

Король, королева и фаворит чувствуют себя в эти дни как на готовой взорваться пороховой бочке. Бегство – единственное, что остается обанкротившимся королям.

Годой настаивает на том, чтобы королевская семья немедля направилась в Кадис, а оттуда морем в американские колонии Никто, кроме нескольких особо доверенных лиц, не должен знать об этом плане. Из осторожности не сообщали о нем до последней минуты и Фердинанду А пока фаворит перевез королевскую семью в Аранхуэс.

Но Кавальеро – тайный сторонник Фердинанда – предупредил партию инфанта о готовящемся бегстве. Немедленно священники и монахи всполошили окрестное население. В аллеях Аранхуэса расположились тысячи крестьян, вооруженных дрекольем. Они силой помешали отъезду своих государей: «Место испанских королей не в Мексике, а в Мадриде».

Приверженцы Фердинанда ошибочно полагали, что действия Наполеона были направлены только против Годоя. Они вновь составили заговор, высшей точкой которого стал Аранхуэсский мятеж. В ночь на 17 марта 1808 года толпа крестьян, солдат и дворцовых слуг взяла штурмом особняк Годоя. Уже давно шло брожение в войсках Гвардейские роты присоединились к толпе, манифестировавшей перед окнами инфанта.

Чтобы успокоить волнение, Карл IV уступил нажиму своих министров и придворных, причем действовал скорее из заботы о судьбе фаворита Годоя, чем думая о своей собственной безопасности. Около пяти часов утра он подписал указ, согласно которому принимал на себя командование армией и флотом, а Годой лишался должности генералиссимуса и адмирала.