100 великих заговоров и переворотов - Мусский Игорь Анатольевич

Все внимание правительства и королевских генералов было приковано к тому, что происходило на юге Испании, в Андалузии. Они лихорадочно стягивали туда свои силы, оголяя остальные провинции. Это развязывало руки революционерам Галисии, Каталонии, Наварры, Валенсии.

Помощь герою Кабесаса становилась лозунгом назревавшего восстания на севере. Либералы теперь действовали здесь почти открыто, и их энергия возрастала по мере того, как положение восставших в Андалузии становилось все более безнадежным.

21 февраля, почти через два месяца после того, как отважным астурийцем был зажжен в Кабесасе костер свободы, искра его воспламенила Галисию.

В Ла-Корунье горсть смело действовавших патриотов арестовала капитан-генерала, провинциальных сановников и провозгласила конституцию 1812 года. Это послужило сигналом для революционеров Эль-Ферроля, восставших спустя два дня. Феррольцы завладели губернаторским замком, и весь городской люд присягнул на площади города Хартии Кадиса. За этими двумя городами последовал Виго.

Власти отступали везде почти без сопротивления. И лишь в клерикальном Сантьяго-де-Компостела граф Сан-Роман пытался преградить путь нараставшей революционной волне. Он собрал оставшиеся в Галисии войска и мобилизовал ополчение. Патриоты направили против него 500 необученных, плохо вооруженных рекрутов. Убоявшись, видимо, и этих слабых сил, граф не принял боя и отошел от Сантьяго на двадцать пять лиг к югу – к Оренсе. Революция овладела самым многолюдным и богатым городом Галисии.

Сан-Роман располагал внушительными силами – двумя регулярными полками пехоты, 10 гренадерскими ротами, несколькими эскадронами кавалерии. Он занял в Оренсе почти неприступную позицию.

Революционная хунта Галисии действовала стремительно. Ее воззвания, проникшие во все углы провинции и в самый вражеский стан, поднимали ремесленников и торговцев в городах, вербовали приверженцев делу революции среди офицерства и нижних чинов армии.

Опасаясь бунта в своих войсках при первом же боевом соприкосновении с патриотами, Сан-Роман вынужден был оставить Оренсе и уйти в Кастилию.

Вся Галисия – одна из самых богатых и обширных областей королевства – оказалась в руках сторонников конституции.

Пламя мятежа охватило Наварру, Арагон с Каталонией. В Барселоне и Сарагосе среди бела дня раздавались крики: «Да здравствует полковник Риэго! Смерть тиранам!»

Король уже стал сомневаться в верности мадридского гарнизона и даже гвардии. Он созвал тайное совещание командиров столичных полков. Доклады их были неутешительными. Королю прочли длинный список гвардейских офицеров, связанных с масонскими ложами.

Военному министру удалось стянуть в Ла-Манчу, к городу Оканье, несколько полков, офицерство которых не было заражено либеральными идеями. Эта армия еще могла спасти положение. Нужно только отдать ее в руки надежного, преданного режиму генерала. Остановив свой выбор на графе Лабисбале, Фердинанд рассчитывал, что недавняя измена этого генерала кадисской революционной хунте на Пальмовом Поле навеки связала его с самодержавием.

Облеченный чрезвычайными полномочиями, граф выехал 3 марта из Мадрида в Оканью. А через три дня в столицу пришла весть, что Лабисбаль провозгласил в Оканье конституцию 1812 года.

Во дворце царило смятение.

Мадрид жил неспокойной жизнью. Каждый день столица узнавала о новых восстаниях, новых победах революции.

6 марта на стенах домов столицы появились афиши, в которых правительство призывало мадридцев к спокойствию. Сообщалось, что король назначил диктаторскую хунту с инфантом доном Карлосом во главе, которой он поручал разработать неотложные государственные реформы. В тот же день появился и королевский декрет о немедленном созыве кортесов.

На следующий день король обратился к своим подданным с воззванием: «Чтобы избежать кривотолков относительно вчерашнего моего декрета о немедленном созыве кортесов и зная общую волю народа, я решил принести присягу конституции, обнародованной чрезвычайными кортесами в 1812 году».

После шести лет неограниченной тирании король вынужден был, наконец, отступить и согласиться на конституционную систему управления.

Но уже 9 марта агитаторы распространили в народе слух об отказе короля принести присягу. Ко дворцу потянулись вооруженные чем попало толпы. Тысячи людей настойчиво требовали; чтобы Фердинанд тут же, при всем народе, поклялся в верности конституционному режиму.