Сталин и разведка - Дамаскин Игорь Анатольевич

Нарком иностранных дел СССР Литвинов знал о задании, полученном Канделаки от Сталина, но не имел права вмешиваться и относился к этому делу с осторожностью.

На первых порах, весной 1935 года, Шахт много разглагольствовал о необходимости дальнейшего хозяйственного сближения Германии с Советским Союзом. При этом утверждал, что его курс проводится им с ведома и одобрения Гитлера. По распоряжению Сталина была разработана инструкция для Канделаки на предмет его бесед с Шахтом (она хранится в личном архиве Сталина). Канделаки должен был заверить Шахта в отсутствии антигерманских настроений У советского руководства, в готовности развивать с Германией «наилучшие отношения», в том, что советско-французский пакт не носит антигерманского характера.

Несмотря на то что Гитлер в 1935 году не пошел на улучшение отношений с СССР, Канделаки, с ведома Сталина, продолжал свои контакты. В своем докладе в январе 1936 года Канделаки отмечал, что в беседе с ним Шахт обронил такую фразу (а он даром слов на ветер не бросал): «Да! Если бы состоялась встреча Сталина с Гитлером, многое могло бы измениться». На докладе Канделаки Сталин написал: «Интересно. И. Ст.» и ознакомил с ним Ворошилова и Кагановича.

Канделаки зондировал почву о возможности размещения в Германии оборонных заказов на военные суда, подводные лодки, самолеты и химическое оборудование в счет предлагаемого Шах-том 500-миллионного германского кредита, но получил отказ. Ведя разговоры с Канделаки, хитрый Шахт на серьезные вопросы не давал ответов, а адресовал его к министру иностранных дел Нейрату, понимая, что Канделаки избегает официально-дипломатического характера переговоров и не пойдет на них.

Сталин и Политбюро были весьма заинтересованы в улучшении торговых отношений с Германией. Страна остро нуждалась в новом оборудовании и военной технике. На заседаниях Политбюро этот вопрос рассматривался 4 раза в 1934 году и 8 раз в 1935 году.

Канделаки занимался не только торгово-экономическими проблемами. Сталин через него пытался осуществить далеко идущие планы, направленные против Гитлера. Ставка делалась на Шахта и Геринга, якобы лучше, чем Гитлер, относившихся к СССР. Но в том же 1935 году выяснилось, что эти надежды напрасны. Литвинов в докладе Сталину 12 марта 1935 г. отмечал: «…Шахт, которого еще недавно Канделаки предлагал нам поддерживать против Гитлера, поддерживает завоевательные устремления Гитлера на Востоке». Наркому явно не нравился непрофессионализм Канделаки и его авантюристические планы. Знал ли он, что за спиной Канделаки стоит сам вождь?

Миновал 1935 год. В наступившем 1936-м экономические ориентиры Германии несколько сдвинулись: немцам понадобилось русское сырье. Зашла речь даже о свидании с Германом Герингом, возглавившим Верховный комиссариат по валютным и сырьевым вопросам.

20 октября 1936 года Канделаки писал Сталину:

«Дорогой Иосиф Виссарионович

Посылаю Вам краткую информацию о некоторых германских делах.

1. О Геринге.

…По словам Вольфа, в беседе с ним Геринг подчеркивал, что он не выступал против СССР в Нюрнберге (имеется в виду нюрнбергский съезд НСДАП. — И.Д.) и выступать по этому вопросу так, как выступали другие, не намерен».

Далее Канделаки, дабы подкрепить свои позиции, упоминает о том, что делами, связанными с советско-германской торговлей «как в Министерстве Хозяйства, так и в Министерстве Обороны», будет заниматься брат Геринга — Герберт Геринг (связь Канделаки. — И.Д.).

Он также сообщает, что положение Шахта сильно пошатнулось, так как «в кругах германских фашистов очень недовольны его „критикантством“.

В конце декабря 1936 года Канделаки встретился с Шахтом. Из отчета Шахта Нейрату: «Во время беседы я заявил, что оживление торговли между Россией и Германией будет возможно только в том случае, если русское правительство… воздержится от любой политической пропаганды вне России» (имеется в виду антифашистская пропаганда Коминтерна. — И.Д.). Фактически это был ультиматум Сталину, которого он не мог принять.

После встречи с Шахтом Канделаки получил «проект устного ответа», составленный Литвиновым и завизированный Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Орджоникидзе, Ворошиловым. Он был составлен в миролюбивых выражениях и кончался заверением, что «…советское правительство не отказывается от прямых переговоров через официальных дипломатических представителей; оно согласно также считать конфиденциальными и не предавать огласке как наши последние беседы, так и дальнейшие разговоры, если германское правительство настаивает на этом». Это показывает, что Сталин шел на все, лишь бы сохранить мирное развитие событий.