Распутин. Выстрелы из прошлого - Бушков Александр

Урок был хороший, и молодой император его запомнил. Очень и очень многие исследователи, пытаясь охарактеризовать его тридцатилетнее царствование в нескольких словах, не сговариваясь, находили одну и ту же формулу: «любовь к порядку».

В самом деле, всю свою жизнь Николай I стремился внести как можно больше организованности во все области бытия и устроить максимальный порядок. У него были, конечно же, перехлесты, но «маниакальным» это стремление называть глупо. В первую очередь оттого, что государству Российскому если и необходимо что более всего, так это порядок. За двести лет, прошедших к моменту воцарения Николая, в стране приключилось слишком много беспорядков, конфликтов, мятежей и бунтов… Смутное время, церковный раскол, бунт Стеньки Разина, напоминавшее фильм ужасов правление Петра I все эти события никак не способствовали воспитанию у жителей государства Российского уважения к закону и порядку. Скорее уж наоборот. А если добавить, что существовало в русской истории еще и Гвардейское столетие (те, кто читал мои прежние книги, прекрасно поймут, о чем я)…

Одним словом, Николай пытался навести в стране порядок что страна, приученная двухвековым бардаком к совершеннейшей расхлябанности и наплевательскому отношению к писаным законам, порой и в самом деле воспринимала как тиранство.

А что было делать, господа мои? Мы давненько привыкли восторгаться законопослушанием западноевропейцев, их доходящим до немыслимых пределов уважением к законам и установлениям, их честности. Вот только не даем себе труда проштудировать пыльные фолианты, чтобы вспомнить, как это было достигнуто. Какими средствами.

В Германии, к примеру, лесов неизмеримо меньше, чем в нашем Отечестве, и оттого их берегли строго. С тем, кто срубил дерево (или хотя бы был пойман при попытке такового свершения) поступали незамысловато и жутко: разрезали живот, вытягивали кишку, а потом гоняли порубщика вокруг дерева, пока все не размотается. Естественно, после такого порицания он очень быстро отдавал богу душу.

Там же, в Германии (да и в некоторых других странах), фальшивомонетчиков варили в котле с кипящим маслом, причем не сразу туда запихивали целиком, а подвешивали над сосудом и очень медленно, очень аккуратно опускали понемножку: сначала пятки, потом по колено… Чтобы прожил как можно дольше, и зрители сделали для себя выводы. Как он при этом орал, лично мне и представить жутко…

Бывавших в Финляндии русских несказанно удивляли иные местные обычаи: стоит на дороге пустой бидон, а на нем лежат денежки. Подъезжает молочник, забирает деньги, наполняет бидон, хозяева потом придут и заберут. И никто не трогает ни денег, ни бидона. На русских это производило большое впечатление.

И никто им, ручаться можно, не уточнял, что предшествующие двести-триста лет в этой милой, чистенькой Финляндии любому изловленному вору без затей рубили руку, пусть даже спер он самую малость…

Вот такими методами за несколько столетий из западных европейцев и воспитали-таки законопослушных ангелочков. Загнав в кровь, в подсознание генетический страх: руку оттяпают, падла, кишки вынут, ежели… А вы что же, решили, что они сами по себе, благородным движением души такими стали? Держите карман шире!

Шведский пример настолько хорош, что о нем нельзя не рассказать подробно.

Дело было уже через много лет после смерти Николая I, во второй половине XIX столетия. Портовые города Европы тогда горючими слезами заливались от буйных шведских матросов. Даже пословицы завелись многозначительные: «Пьет, как швед», «Буянит, как швед». В некоторых немецких портах даже завели прообраз нынешнего спецназа: специальные полицейские отряды, которые занимались исключительно шведами. Эти верзилы сидели в караульном помещении, попивали кофеек и травили анекдоты, не отвлекаясь на отечественных мазуриков. Но, едва прибегал запыхавшийся посыльный с криком «Шведский корабль причалил!», они хватали дубинки и, наспех перекрестившись, бежали в порт, заранее зная, что работы будет выше крыши…

В общем, шведский имидж, говоря современным языком, упал ниже плинтуса. Что было оскорбительно для добропорядочных шведских жителей. Которых к тому же всерьез задевало то, что и дома у них неблагополучно: разгул криминала наступил такой, что хоть из Швеции беги открывать какие-нибудь новые земли для устройства приличного государства.

Когда всех такое положение окончательно достало, парламент собрался на специальное заседание. Начальник полиции встал и произнес вошедшие в историю слова: