Последняя республика - Суворов Виктор

Вот пример о положении в Первом стратегическом эшелоне советских войск. Свидетель — генерал-майор Д.И.Осадчий. В то время он был старшим лейтенантом, командиром танковой роты в 3-м танковом полку 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса 11-й армии Северо-Западного фронта. Это в Литве. Перед войной дивизию подняли по боевой тревоге, выдвинули в приграничные леса. Танки КВ-2 загрузили бетонобойными снарядами. Логично: впереди Восточная Пруссия, на ее территории

— сотни мощных железобетонных оборонительных сооружений. Чтобы их ломать, нужны именно бетонобойные снаряды. Но война началась не так, как планировали: железобетонных укрепленных полос прорывать не пришлось, бетонобойные снаряды не потребовались, пришлось защищать свою страну, воевать на своей территории. И тут возникла проблема: у командиров нет топографических карт. Статья генерала Осадчего совсем короткая, но на отсутствие карт генерал указывает несколько раз (ВИЖ. 1988. N 6. С. 52-54).

Из документов того времени следует, что не только во 2-й танковой дивизии не было карт, но и во всех других танковых дивизиях. 5 августа 1941 года помощник командующего бронетанковыми войсками Красной Армии генерал-майор танковых войск В.Т.Вольский направил заместителю Наркома обороны генерал-лейтенанту танковых войск Я.Н.Федоренко доклад об использовании советских танковых войск в первые дни войны. Среди выводов: «Командный состав карт не имел, что приводило к тому, что не только отдельные танки, но и целые подразделения блуждали» (ЦАМО. Фонд 38. Опись 11360. Дело 2. С. 13).

А вот свидетель высокого ранга — Ф.И.Голиков. Перед войной — начальник ГРУ, в конце войны — заместитель Наркома обороны (т.е. заместитель Сталина), после войны — Маршал Советского Союза. В ноябре 1941 года Голиков был генерал-лейтенантом, командовал 10-й армией. Кадровая Красная Армия уже погибла. У самой Москвы противника сдерживают остатки Третьего стратегического эшелона Красной Армии, а Сталин тайно сформировал десять армий из необученных резервистов и готовит контрнаступление. Но проблема остается: «Имелось лишь два экземпляра карты. Один находился у меня, другой — у начальника штаба армии» (ВИЖ. 1966. N 5. С. 74).

10-я армия Голикова в ноябре 1941 года имела более 100 000 солдат. Два листа карты на сто тысяч солдат… Пропорция, как в 62-м стрелковом корпусе 22-й армии: один лист на пятьдесят тысяч бойцов и командиров. Не густо у товарища Сталина с картами.

Из свидетельства маршала следует, что в оперативном отделе штаба 10-й армии (отдел занимается планированием боевых действий) карт нет. Ни одной. В разведывательном отделе штаба 10-й армии карт нет. У командующего артиллерией армии — карт нет. У начальника тыла — нет. А ведь это не штаб дивизии и не штаб корпуса. Это штаб армии. Поди повоюй, если начальнику оперативного отдела план операции рисовать не на карте, а на листочке. Это примерно то же, что хирургу делать операцию не хирургическим инструментом, а вилкой и столовым ножом.

Но допустим, план кое-как изобразили на листочке. Как его довести до нижестоящих командиров? На пальцах ситуацию объяснить? У нижестоящих генералов и их штабов карт и вовсе нет. А как артиллерии стрелять? В 10-й армии, как в любой другой, артиллерийских и минометных батарей — сотни. Как управлять их огнем? Никак. Невозможно. Как снабжать дивизии, если тыловикам расположение дивизий на карте показать невозможно? Как организовать взаимодействие с авиацией? Как организовать разведку? Получили сведения от партизан о положении противника, что с этими сведениями делать? На листочек записать?

В моем архиве свидетельств о дикой нехватке карт собралось более трехсот. Свидетели — офицеры, генералы, маршалы. Думаю, четырех примеров достаточно. А если нет, могу продолжать. Если угодно, могу целую книгу написать о том, что топографических карт НЕ БЫЛО.