Золото короля - Перес-Реверте Артуро

Развязав на ощупь наш баул, я надел свой новый замшевый колет — еще достаточно плотный и толстый, чтобы защитить от скользящих ударов. Потуже приладил ремешки альпаргат, закрепил кинжал на поясе, для надежности прихватив рукоять бечевкой, и перекинул через плечо кожаную перевязь со шпагой, доставшейся от альгвазила. Вокруг меня товарищи высасывали последние капли вина из бурдюков, облегчались перед боем, переговаривались вполголоса. Алатристе на ухо давал Копонсу последние наставления. Отступив на шаг, я наткнулся на счетовода Ольямедилью, который узнал меня и без особой сердечности похлопал по спине — приняв в рассуждение, сколь кисел сей субъект, это можно было расценить как наивысший знак дружеского расположения. Я заметил, что и у него к поясу прицеплена шпага.

— Пошли! — скомандовал капитан.

И мы, увязая в песке, двинулись. Кое-кого из тех, кто шагал рядом, я узнавал — вот долговязая и худощавая фигура Сарамаго-Португальца, вот широкоплечий силуэт Бартоло Типуна, а вот приземистая тень Себастьяна Копонса. В ответ на брошенную кем-то шутку прозвучал задавленный смех мулата Кампусано. Капитан шикнул, и больше никто уже не осмеливался переговариваться в полный голос.

Когда проходили мимо сосняка, оттуда донеслось ржанье, и я заметил меж деревьев несколько лошадей, а рядом — смутные очертания их хозяев. Без сомнения, это были те люди, которым после того, как галеон сядет на мель, предстояло заняться золотом в трюме. Подтверждая мою догадку, из-под сосен выступили три фигуры, и, приглядевшись, я узнал в них мнимых охотников. Они о чем-то кратко посовещались с подошедшими к ним капитаном и Ольямедильей и вновь скрылись в чаще. Теперь мы поднимались по крутому склону дюны, по щиколотку увязая в песке, и на его светлом фоне четче вырисовывались наши силуэты. Когда достигли вершины, донесся до нас шум прибоя, и легкий ветерок освежил разгоряченные лица. Перед нами возникло обширное темное пятно, на котором до самого невидимого горизонта поблескивали светящиеся точки — кормовые стояночные огни мерцали в черной воде, как отражения звезд. Вдалеке, на другом берегу, можно было различить фонари Санлукара.

Теперь мы приближались к урезу воды, и песок глушил звук шагов. Позади раздался голос Сарамаго-Португальца, еле слышно читавшего:

Передо мной приборы разложили, Я высоту стал солнца замерять, Спеша найти с усердьем неизменным, Тех мест расположенье во Вселенной^{note 18}.

— Что это за бред? — осведомился кто-то, и португалец, нимало не обидевшись, объяснил, несколько гнусавя и подсвистывая на согласных, что на Лопе и Сервантесе свет клином не сошелся, есть еще и Кэмоинш, а сам он, Сарамаго, перед схваткой всегда повторяет эти строки, идущие у него из глубины души, а кому не пришлись по вкусу «Лузиады», тот может отправляться к такой-то и такой-то матери.

— Передо мной приборы разложили, а мы на вас с прибором положили, — вполголоса откликнулся кто-то.

Иных комментариев не последовало, и Сарамаго продолжал бормотать себе под нос бессмертные октавы. Привязанные к сваям, покачивались на воде две лодки, явно предназначенные для нас: в каждой сидело по человеку. Мы столпились на берегу в ожидании.

— За мной, — сказал Алатристе своим.

Он был без шляпы, в нагруднике из буйволовой кожи, с кинжалом и шпагой у пояса. Разделившаяся надвое команда стала прощаться — зазвучали шуточки, пожелания удачи и неизбежное при сей верной оказии бахвальство насчет того, сколько глоток перережет каждый, только дай. Не было недостатка и в бранных словах, звучавших, когда кто-нибудь оступался в темноте, и призванных скрыть известную тревогу. Себастьян Копонс повел своих людей ко второй лодке.

— Дашь нам отплыть — и давай следом, — тихо сказал ему капитан. — Не сразу, но особенно не тяни.

Тот по своему обыкновению ограничился безмолвным кивком и остался на берегу, покуда его партия грузилась в лодку. Последним полез счетовод Ольямедилья, едва различимый в темноте в своем темном одеянии. Предпринимая героические усилия перевалиться через борт, силясь высвободить запутавшуюся между ног шпагу, он шлепал по воде, покуда его не втащили в лодку.

— Пригляди за ним, если сможешь, — прибавил Алатристе.

— Окстись, Диего, — отозвался арагонец, туго обвязывая платок вокруг головы. — Не многовато ли поручений для одной ночи?

Алатристе еле слышно рассмеялся сквозь зубы: