Сокровища Валькирии. Правда и вымысел - Алексеев Сергей

И вдруг заметил на уступчатом останце кучу щетинистого хвороста, словно кто-то принес большую вязанку, бросил на вершине и забыл. Жизнь на Урале напоминала существование первобытного человека, в тот период, когда он осваивал мир и приобретал первые религиозные представления о нем, и здесь существовали духи добрые и злые. Первые надоумили промерять веревкой дно и зацепили камень за телегу, вторые выпустили воздух из баллона. Но добрый дух тут же подбросил полкубометра хвороста! И в голову сначала не пришло, что это гнездо, причем, старое, многолетнее, уступы заляпаны пометом, грязными перьями, шерстью и прочим мусором. Я видел лишь топливо, потому вскарабкался на скалу и едва потянулся руками, как над моими дровами неожиданно поднялся орел! С испугу я чуть не полетел вниз, а огромная птица сорвалась со скалы и закружила над гнездом с отвратительным скрипучим клекотом – отчетливо были видны выставленные вперед, раскрытые лапы.

– Да пошел ты! – крикнул я, отгоняя собственный страх и подтянулся к гнезду, ожидая увидеть птенцов, но там даже яиц не оказалось!

Вероятно, это был тот самый орел, часто летавший над моим логовом, но что он делал в пустом гнезде? Отдыхал, ночевал, или просто жил бобылем, как иной раз живут люди? Потом я спрашивал у знакомых орнитологов – пожимали плечами, мол, птица сложная, образ жизни не всегда ясен…

Орлиное жилище, пахнущее курятником и псиной, я не разрушил, а просто осторожно надергал и сбросил вниз хорошую охапку сучьев и под возмущенный крик «хозяина» понес хворост к рюкзаку.

И оцепенел, когда увидел возле него широкую рыжую спину: пока я грабил орла, медведь – грабил меня! Он вытряхнул лодку с веслами, все мои вещи и припасы, рыбу уже сожрал, поскольку котелок валялся кверху дном, и теперь что-то пытался разгрызть. На сей раз зверь оказался еще ближе, шагах в десяти, потому я присел, осторожно положил хворост и, затаив дыхание, полез за пистолетом. В этот момент орел проклекотал у нас над головами, медведь вскочил, резко обернулся, и я похолодел.

У зверя было человеческое лицо! Открытый лоб, крупный горбатый нос, глаза под мохнатыми бровями и огненная борода. Мало того, на этом оборотне оказались драные брезентовые брюки.

В следующий миг я вспомнил егеря Тарасова, вернее, его предупреждение о снежном человеке – «яти мать»! Да ведь это он и есть!

Голова работала медленнее, руки быстрее, и когда щелкнул затвор, существо вдруг закрылось лапой, присело и я увидел зажатую в когтях банку тушенки.

– На землю! – заорал я и пошел на чудовище. – Лежать! Застрелю, сука!

Крик не особо подействовал, и тогда из меня посыпался мат, да еще для острастки пальнул над лохматой головой.

Снежный человек оказался трусливым и панически боялся выстрелов.

Или понимал русский язык! Потому что завалился вниз лицом, заскулил и прикрыл голову волосатыми, но все-таки человеческими руками. Я чувствовал страх и омерзение одновременно и в первый момент не мог преодолеть скованности, хотя понимал, надо что-то делать. Между тем, существо быстро приходило в себя, смелело и делало попытки подняться.

– Лежать! – снова крикнул я и еще раз обложил матом.

Потом схватил веревку и скрутил безвольные, дрожащие лапы или руки – черт разберет! И на всякий случай связал другим концом босые и тоже волосатые ноги. От этой человекообразной твари пахло, как от орлиного гнезда, псиной, куриным навозом и еще чем-то мускусным, тошнотворным. Пока возился с ним, было полное ощущение, что сам пропитался этими запахами, и потому оставил его возле растерзанного рюкзака и пошел к линзе тающего снега. И тут заметил, как связанный и скулящий, он тянется спутанными ногами к консервной банке и пытается подгрести ее к себе! Наглость вполне человеческая!

Я вернулся, отобрал искусанную, но еще целую банку, отмыл ее в луже и умылся сам. Снежный человек скулил и время от времени громко и сыто рыгал – наелся моей рыбы, гад! Я спрятал тушенку в карман, закурил и присел неподалеку от этого чудовища.

Скулить он перестал, насторожился, забегали большие, выпуклые и, скорее всего, нечеловеческие глаза. Я разглядел крупные, толстые и красные уши, торчащие из скатавшейся рыжей шевелюры, заметил, что волосяной покров на голове отличается от густой, длинной и кудрявой шерсти, покрывающей тело. По телосложению он очень походил на обезьяну; особенно длинные и, вероятно, очень сильные руки, приспособленные лазать по деревьям. Но при этом был прямоходящим, немного сутулым и роста невысокого, примерно метр семьдесят.