День гнева - Перес-Реверте Артуро

И дерзнувший нарушить приказ Мануэль Портон дель Валье, 22 лет, который все утро искал по улицам раненых, получает пулю в тот миг, когда вместе с несколькими приятелями пытается унести убитого с Пласа-Майор.

И покуда миротворцы ходят по Мадриду, маршал Мюрат, покинувший склон Сан-Висенте, чтобы перед возвращением к себе в ставку во дворце Гримальди самолично взглянуть на Паласьо-Реаль, диктует своим адъютантам воззвание к жителям и приказ войскам на день. В воззвании, выдержанном в энергичном, но примирительном духе, членам Верховной хунты и всем законопослушным мадридцам гарантируется неукоснительное соблюдение их прав, тем же, кто будет нарушать общественный порядок и спокойствие, покушаться на жизнь французов или ходить с оружием — строжайшая кара. В приказе войскам говорится прямо:

Французские войска тем не менее, не дожидаясь этого приказа, действуют в полнейшем соответствии с ним. Покуда миротворцы обходят город, а успокоенные горожане либо возвращаются по домам, либо, напротив, высовывают наконец нос на улицу, патрули и пикеты задерживают всех, кого можно счесть участником недавних столкновений или заподозрить в ношении оружия, каковым считаются теперь даже наваха, ножницы или иглы для парусины. Так схватили людей, не имевших с недавним возмущением ничего общего: хирурга-практиканта Анхеля де Рибакова — за найденный в его лекарском наборе инструментов ланцет, замочных дел мастера Бернардино Гомеса — за подпилок в кармане, монастырского садовника Доминго Мендес Валадора — за перочинный ножичек, сапожника Хосе Пенью, 19 лет, — за кривой нож, каким подметки выкраивают, и погонщика мулов Клаудио де ла Морену — за воткнутую в берет иглу для мешковины. Всех пятерых расстреливают на месте: первых двоих — на Прадо, третьего — на Буэн-Сусесо, двоих последних — на склоне Буэн-Ретиро.

Та же судьба постигает Фелипе Льоренте-и-Карденаса, 23 лет, уроженца Кордовы, юношу из хорошей семьи, несколько дней назад вместе с братом Хуаном приехавшего в столицу для участия в торжествах по случаю восшествия Фердинанда VII на престол. Братьев, которые утром если и попадали в какую-либо сумятицу, то лишь в качестве зрителей, но отнюдь не участников, а теперь, когда город притих, шли через галерею, выводящую с Пласа-Майор на улицу Толедо, задержал французский патруль. Хуан успел скрыться в соседней подворотне, Фелипе же схватили и, обыскав, обнаружили у него в кармане маленькую наваху. О том, какая участь постигла юношу, стало известно лишь по прошествии нескольких дней, когда среди трупов тех, кто был расстрелян на Прадо и в Ретиро, а потом собран монахами обители Святого Иеронима в одном месте, семейство Льоренте по фраку и сапогам опознало своего Фелипе.

* * *

Иные все же сумели спастись. Бывали случаи, когда и французы проявляли милосердие. Так вышло с теми семерыми, которых драгуны, связав одной веревкой, конвоировали по улице Антона Мартина и освободили благодаря появлению какого-то элегантного господина, сумевшего убедить французского лейтенанта, будто пленные служат в его подразделении. Или с теми сорока горожанами, которые, сбившись в кучу наподобие овец возле дворца маркиза де Вальдекарсаны на улице Алькала, ожидали, когда их погонят на Буэн-Ретиро. Тут-то очень вовремя и появилась миротворческая комиссия во главе с военным министром О'Фаррилом и французским генералом Ариспом. Высокие чины уговорили начальника караула отпустить их.