Ветер с севера - Вилар Симона

При мысли о Гвармунде Ролло только качал головой, представляя, какой небывало громадный выкуп может назначить за него этот алчный старик. Некогда Гвармунд слыл одним из первых ярлов Франкии, под его знаменем сражалось немало свободных «королей моря». Потом его искалечили в бою, и он стал плохо владеть правой рукой, и воины один за другим оставили его. Немало этому способствовала и ставшая едва ли не нарицательной жадность Гвармунда, его нежелание справедливо делить добычу. С тех пор старый ярл затаился в глуши Бретани, в то время как его сын Герик продолжил его дело, удачными набегами почти полностью разорив Нант, не раз грабя Анжу и Тур. Не так давно, как слышал Ролло, Герик совершил рейд по Луаре к Орлеану, но город сумел откупиться от ярла. Учитывая, что Герик был жаден не в меньшей степени, чем его отец, Ролло понимал, отчего Злому понадобилось соглашение с герцогом Нейстрийским о перевозке добычи. Меньшим, чем караван судов, здесь, видимо, обойтись не удавалось. А теперь Герик сумел пленить и его – конунга Нормандии. Поэтому-то он так и весел. Да и за «невесту» Атли тоже потребуют изрядный куш. Проклятье, дорого встанет его казне эта рыжая! Может, и в самом деле стоит отдать ее Герику?

Ролло оглянулся. Девушка ехала, почти повиснув на луке седла. Почувствовав его взгляд, Эмма надменно вскинула подбородок и постаралась выпрямить спину, сцепив зубы, чтобы удержать стон. Упрямая девка, пропади она пропадом! Не нужна она Атли. Лучше и в самом деле отделаться от нее, сплавив зеленоглазому берсерку, который, похоже, не вызывает у нее такого отвращения, как он сам. От последней мысли Ролло почувствовал злость. Отвернувшись, он хлестнул коня, убыстряя ход.

Лошадь Эммы рванулась следом, и ей едва удалось сдержать ее – иначе она могла бы вылететь из седла. До чего же езда на этих упрямых созданиях отличалась от спокойной трусцы послушных мулов! Девушка дала себе клятву, что если останется жива, что было сомнительно, то непременно научится как следует ездить верхом. Пока же она неслась следом за жеребцами Герика и Ролло, вцепившись в холку кобылы и сжимая зубы, чтобы не застонать от боли в седалище и бедрах, от нестерпимой ломоты в пояснице.

Ближе к вечеру местность стала более обжитой. Попадались сторожевые вышки норманнов, селения, в которых бродили мрачные, изможденные люди. Рахитичные дети с раздутыми от голода животами цеплялись за юбки матерей – бесполых существ неопределенного возраста. Мужчины молча снимали колпаки перед норманнами. В одном из таких селений отряд остановился на ночевку. Эмма долго от боли не решалась сойти с седла, а когда все же осмелилась, то едва не упала. Ее подхватили чьи-то сильные руки. Эмма вздрогнула, поняв, что это Герик, но без сил уронила голову ему на плечо. Он подхватил ее на руки и внес в хижину. Девушка была так утомлена, что не возражала, когда он уложил ее на покрытые овчиной нары. Датчанин шутя обратился к ней, но она только полусонно улыбалась в ответ. В этот миг пламя чадящего светильника заколебалось, и она увидела, как, подняв занавешивающую дверной проем шкуру, в хижину вступил огромный силуэт Ролло. Эмма невольно приподнялась на локтях. Викинги о чем-то заговорили – громко, словно бранясь. Потом Герик засмеялся, и они вышли. Эмма уронила голову на овчину в изголовье и провалилась в сон.

Только проснувшись следующим утром, она огляделась. В хижине стоял полумрак. Свет сочился лишь через дверной проем с откинутым пологом. В нос бил тяжелый смрад. Повернув голову, девушка увидела за дощатой перегородкой корову. Двое голых ребятишек играли засохшим пометом прямо у ее ног, и корова задумчиво лизала голову одного из них. У двери на земле сидела женщина, кормя грудью третьего ребенка. Лицо ее было отрешенным, словно в забытьи.

Эмма привстала на ложе и принялась отчаянно чесаться. Все вокруг было покрыто слоем жирной копоти и грязи. Одному богу известно, сколько блох в этом хлеву! Она трясла головой, что есть силы скребла в волосах, потом, сев, стала отряхиваться, словно надеясь, что зуд от этого утихнет. И только когда немного пришла в себя, заметила, что женщина смотрит на нее полными ужаса глазами. Дети тоже испуганно юркнули за спину матери.

– Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Я сама пленница норманнов.

Кажется, женщина не поняла ее. Эмма улыбнулась и осенила себя крестным знамением.

– Слава Иисусу Христу!

Но женщина глядела на нее все с тем же тупым страхом. Эмма пожала плечами и поднялась. Тело по-прежнему ныло, но голова была ясной. Она прохромала к двери, но резко остановилась, увидев сидевшего на иссеченной колоде перед хижиной Ролло. Он угрюмо взглянул на нее через плечо.