Огненный омут - Вилар Симона

– С двумя немаловажными условиями, – хитро прищурился Карл. – Во-первых, я сказал, что за Эммой не будет никакого приданого, а, во-вторых… Ха! Я сказал, что не буду противиться этому союзу, ежели Эмма как совершеннолетняя сама даст на него согласие, что со столь дикой и своенравной особой уже сомнительно.

– Приданым Эммы является ее право королевской крови, а насчет согласия… Что ж, Ренье хитер, как лис, и может вынудить, убедить, уговорить ее на брак.

Король, казалось бы, не слушал, двинул фигуру на доске.

– Ренье раньше меня узнал о присутствии Эммы при дворе, – заметил он. – Его палатин со шрамом узнал ее и сообщил о ее присутствии. Мне же просто пришлось послать Аганона встретить и привести ее. И лишь на другой день Ренье напомнил мне о нашем уговоре два года назад.

Геривей поднял очи горе.

– Силы небесные! Но ведь главное, что вы согласились!

– А что мне еще оставалось? Ренье поставил условие его союза с Эммой, дочерью моей сестры Теодорады – мир ее праху – как одно из условий принесения вассальной присяги.

Геривей только развел руками.

– Ренье прибыл ко двору уже с согласием принести омаж; вы же дали ему в руки повод подняться до венца и тем самым можете превратить связанного присягой герцога в независимого суверена.

– Ренье никогда не пойдет на разрыв со мной, – уверенно заметил Карл. – После смерти Людовика Германского я остался последним Каролингом в Европе, который может оградить его от посягательств Конраддинов из Франконии, желающих распространить свою власть на Лотарингию.

– Это сейчас. Но если Ренье почувствует себя увереннее, то через год или два – время не играет роли – он сразу же обратится к папе с прошением о помазании на королевство за счет брачного союза с наследницей Каролингских правителей.

– Ренье уже не молод, – заметил Карл. – Ему под пятьдесят и, насколько мне ведомо, он сильно сдал в последние годы.

Канцлер в упор глядел на короля, поражаясь его беспечности. А ведь Карл отнюдь не глуп – Геривей знал это как никто. Но сейчас его, казалось, куда более беспокоила расстановка фигур на доске, нежели вопрос, который они обсуждали.

– Милость Господня! – не выдержал он. – Да разве дело в возрасте Длинной Шеи? Вспомните, что сын Ренье, его наследник Гизельберт, гораздо охоче готов служить германцам, нежели франкам. И Ренье может поспешить короноваться хотя бы потому, чтобы вернуть себе покорность Гизельберта как наследника короны. А тогда…

Карл поднял руку, заставляя Геривея умолкнуть.

– Поверьте, ваше преосвященство, даже если Ренье и обвенчается с Эммой, это не продвинет его к короне, а, наоборот, удалит. Он потеряет свой престиж и скорее смирится.

– Каким это образом, хотелось бы знать? Ведь в Эмме течет кровь Каролингов. Да и кровь Роберта Нейстрийского привлечет к Длинной Шее только нового союзника в его лице.

– Аганон, выйди! – вдруг резко приказал король.

Фаворит даже вздрогнул от неожиданности. Удивленно поглядел на Карла. А тот – раскрасневшийся, рыхлый, сопящий – не сводил глаз с Геривея. Аганон понял, что Карл хочет сообщить канцлеру нечто столь важное, что даже он не должен знать. И это задело фаворита. Он бросил на короля взгляд, полный упрека, но не посмел ослушаться. Вышел, выразив свой протест, громко захлопнув дверь.

У дверей во внутренние покои монарха, застыв, как деревянные, стояли два стража. На скамье у окна дремал дежурный мальчик-паж.

Аганон согнал его. Сел, упершись подбородком в сплетенные пальцы рук. Его разбирали любопытство и досада. Король, его душка Карл, несмотря на все влияние, какое он, Аганон, приобрел над ним, все же более доверял своему канцлеру, нежели любимцу. Но Аганон обладал умом и мог объяснить, на чем зиждется это предпочтение. У короля и его канцлера были общие интересы – двух наделенных могуществом людей, поддерживающих один другого, дабы сохранить это могущество под напором самых влиятельных феодалов.

Он же, Аганон, возвысился лишь за счет содомских склонностей короля, к тому же он сам был родом из Лотарингии, и с Карлом его свел тот самый Ренье Длинная Шея, о котором так горячо спорили за дверью монарх и его канцлер. Аганон и сам понимал, какой рискованный шаг сделал Карл, пообещав не препятствовать браку герцога Ренье с этой, Бог весть откуда возникшей законной дочерью прежнего короля и Теодорады Каролинг. Ибо еще оставались прежние сторонники династии Эда, для которых Эмма имела даже более прав на корону, нежели сам Карл.