На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы - Пикуль Валентин

– Я вас слушаю, Николай Алексеевич…

– Законность и правосудие, – продолжал старый сенатор, – находятся здесь лишь в зачаточном состоянии. Что же касается аборигенов, населяющих южные просторы края, то у них вовсе отсутствует правовое начало и суд вершится по дикому степному произволу. Детей отдают в рабство, женщин – на растление. Здешние публичные дома наполнены киргизками и калмычками…

– Каково же спасение? – спросил Мышецкий.

– Я тоже думал об этом… Но, понимаете, князь, выдвижение разумной законности снизу нежелательно, а сверху – ошибочно. Какой-то заколдованный круг! Однако вам предстоит очень многое взять на свою ответственность и рассудить самолично, как вы сочтете нужным…

– Простите, – перебил его Сергей Яковлевич. – Я думаю, что юридическая объемность моих прав, как начальника, будет в этом краю гораздо больше, нежели в европейских губерниях, где законность лучше налажена?.

– Пожалуй, что – да!

– Но, в таком случае, поддержит ли Петербург мои начинания – при условии, что я буду стремиться исключительно к благим мерам?

Мясоедов покряхтел, взъерошил мохнатые брови.

– Несомненно! – заявил он. – Ревизия, проведенная мною, уже достаточно вскрыла ту мерзость и запустение, каковые обнаружились в Уренской губернии. Доклад у меня готов, и, надеюсь, он произведет нужное действие… Я не берусь отвечать за ваше министерство, но сенат, мне думается, согласится развязать вам руки в благих начинаниях!

– Очень хорошо, – улыбнулся Мышецкий, порозовев.

Мясоедов раскрыл портфель, долго копался в его недрах, наполовину заполненных нотными листами.

– У меня заготовлен для вас один брульон, – сказал он. – Так лишь, скороспелые наметки… Перечень людей, виновность которых ревизией не обоснована, но она – предположительна! То, что плевелы надлежит выдирать с корнем, этому, князь, вас учить не нужно. Вы и сами знаете…

Сергей Яковлевич кивнул и спросил откровенно:

– Позволено ли будет мне применить по отношению явно непригодных чиновников статью восемьсот тридцать восьмую? Параграф статьи третий!

Мясоедов встал и, подойдя к иконе, поправил пляшущий огонек лампадки. Заодно и бормотнул молитву. Вернулся обратно к столу, сел.

– Я не сторонник «третьего пункта» ^[9] , – высказался он. – Ибо в нем кроется оправдание самодурства. Но… положение в губернии исключительное, и либеральничать не советую. Действуйте без колебаний!

– Николай Алексеевич, – предупредил его Мышецкий, – не подскажете ли вы, на кого я могу опереться в губернии?

Сенатор бросил портфель на стол, крепко сомкнул бледные пальцы с раздутыми венами. Помолчал, соображая.

– Пожалуй, – начал он, – пожалуй… такого человека вы не найдете!

Мышецкий так и отшатнулся:

– Но это же невозможно! Плевелы растут среди злаков, но никогда злаки не растут среди плевел… И я не желаю сошествовать на эту губернию с небес, аки Иисус Христос, дабы только рассудить и покарать. Люди должны быть честные, добропорядочные, умные!

– Вы еще молоды, князь, – заметил Мясоедов с грустью.

– А что – губернатор? Я слышал…

– От кого? – сразу поставил вопрос сенатор.

Об императоре Сергей Яковлевич умолчал и ответил:

– Но ваш чиновник особых поручений Пшездзецкий…

– Пустое! – отмахнулся сенатор небрежно. – Впрочем, вы и сами его увидите… Влахопулова вам следует повидать сразу же, чтобы сомнений у вас не оставалось!..

Когда Мышецкий откланялся, сенатор задержал его.

– Последнее, – сказал он, – и едва ли не самое главное! Через вашу губернию пройдет волна переселенцев. Это несчастные люди. Правительство пыталось помочь им, но еще больше запутало дело… Скоро весна, и переселенцы любят это время. Уренск для них вроде перевалочной базы: здесь они тратят последние деньги и, не в силах двигаться далее, здесь же оседают, чтобы пополнить собою погосты.

– Что же вы предложите, ваше превосходительство?

– На этот раз ничего: выкручивайтесь как знаете. На благотворительность не рассчитывайте. Уренские толстосумы строят церкви, но нищему куска хлеба не подадут… Ну, ладно!

Сенатор привлек Мышецкого к себе, поцеловал в лоб и перекрестил его широким жестом:

– Идите! Да воздается вам…

Сергей Яковлевич появился на крыльце гостиницы, и к нему сразу же подскочил юркий человечек неопределенного возраста и чина, умудрявшийся ступать по грязи, не пачкая ботинок.

– Титулярный советник, – назвал он себя, – Осип Донатович Паскаль… по инспекции губернского продовольствия!