Нечистая сила - Пикуль Валентин

— У вас есть и шампиньоны? — удивилась она.

— Какой вам угодно к ним соус?

— Нет, шампиньонов не нужно. Я хочу что-либо сугубо русское. Блины с икрой и творожники. А стерлядка у вас свежая?

— Еще вчера она резвилась в низовьях Волги.

— Быть того не может! Как же при строгих графиках движения воинских эшелонов вы успеваете доставлять свежую стерлядь?

— Это секрет фирмы нашей славной гостиницы.

— Тогда… уху. Расстегаи с рябчиком. А в Берлине газеты пишут, будто по улицам СанктПетербурга бродят толпы голодных зачумленных людей с флагами, на которых написано: «Хлеба!»

— Это нас не касается, — отвечал француз…

Он ушел, обещая вскоре вернуться с обедом. Васильчикова снова подошла к окну, разглядывая прохожих, вереницу лакированных колясок и автомобилей, катившихся, как и прежде, между сугробами… Послышался стук в дверь.

«Прошу», — отозвалась фрейлина. В номер вошли господа — непонятные, один из них сказал:

— Я министр внутренних дел Хвостов, а это мой товарищ Белецкий, мы прибыли, княжна, дабы исполнить одну неприятную для вас процедуру.

Позвольте провести у вас обыск…

Белецкого он взял с собою по особому настоянию царя, и, зорко надзирая за агентами, потрошившими вещи княжны, Хвостов при этом мило беседовал с «нашей Машей», ловко строя вопросы:

— Ну, как вам понравилось в русской столице? Васильчикова охотно с ним разговаривала:

— Меня больше всего поразило, что в трамваях появились кондукторыженщины. Наконец, это новейшее выражение — дворничиха! Мне было так смешно увидеть бабу с бляхою дворника.

— А в Германии, я слышал, женщин привлекают даже к службе почтальонами и полицейскими… Наверное, сплетни?

— Нет, это похоже на правду.

— Говорят, вам дозволили из Берлина посетить гигантские лагеря для русских военнопленных… Не расскажете?

— Очень впечатлительная сцена! Наши пленные имели счастливый и сытый вид, все хорошо одеты, они просили меня передать самый горячий привет своему государю императору.

— А больше они вас ничего не просили передать?

— Нннет… нничего.

— А я слышал, что до них не доходят посылки Красного Креста; до англичан и французов доходят, а когда посылки идут из России, немцы тут же драконят их и сразу пожирают…

Васильчиковой пришлось сознаться, что немцы любезно провели ее на склад Красного Креста, до потолка заваленный посылками для пленных англичан и французов, а русские посылочки едва-едва занимали одну полочку. Фрейлина объяснила это тем, что по дороге из России продукты портятся, и немцы (удивительно гигиеничная нация!) подвергают их массовому уничтожению в крематориях.

— Ясно, — сказал Хвостов. — Мы, русские, до такой чистоплотности, конечно, еще не доросли и дорастем не скоро.

— Мне не понять вашей иронии, если это ирония.

— Какая уж тут ирония! — Хвостов спросил ее в упор, словно выстрелил в женщину:

— Когда вы видели кайзера Вильгельма? Васильчикова даже отшатнулась.

— Бог с вами! В чем вы меня подозреваете?

— В измене Отечеству.

— Мне вчера сам государь целовал руку…

— А позавчера руку вам целовал сам кайзер?

Белецкий шлепнул перед ним пачку пакетов. Ого! Письма самого германского императора, письмо к царю ФранцаИосифа, наконец, семейная переписка Эрни Гессенского со своей родной сестрой — русской царицей. Дверь открылась — вошел лакей с подносами.

— Обед, — сказал он. — Куда прикажете поставить?

— Вы обедайте, — посоветовал Хвостов женщине, — а вечером кормить вас ужином буду уже я…

— Что это значит, сударь?

— Как это ни прискорбно, вы арестованы.

— Я не буду обедать, — распорядилась Васильчикова.

— Унеси, братец, — сказал Белецкий лакею.

Хвостов подал княжне пышную шубу, из карманов которой уже было извлечено все, вплоть до носового платка, чтобы подвергнуть химической обработке — на случай шифрописи. Министр с ретивой живостью сам же и ухаживал за арестованной.

— Ваши перчатки. Прошу. Муфта. Сегодня холодно. В автомобиле Васильчикова ему призналась:

— Я вам скажу честно: да, я видела кайзера, я имела беседу и с ФранцемИосифом… Там рассчитывали, что вас обрадует предложение мира. И, конечно, я могла думать что угодно, но только не то, что буду арестована в русской столице.

— Как жизнь в Германии?

— Германия стонет.

— А что наши пленные?

— Они говорят, что верховное командование погубило их, царь послал на убой, а цели войны для них неясны…