Гусар - Перес-Реверте Артуро

Фредерику было некогда ждать финала драмы: Нуаро выбивался из сил. Конь спотыкался, поминутно припадая на передние ноги. Галоп сменился слабенькой рысью. Любое движение, любой вздох стоили животному огромных усилий. Испанцы приближались, Фредерик слышал топот их лошадей и крики, которыми безжалостные охотники подбадривали друг друга.

Вот что такое паника. Дикий, чудовищный, унизительный страх. Фредерик судорожно оглядывался по сторонам в поисках укрытия. По спине юноши то и дело пробегала дрожь, будто он каждую минуту ждал смертоносного удара пики. Хотелось жить. Выжить любой ценой, израненным, слепым, калекой… Фредерик хватался за спасение всеми силами, он ни за что не хотел умирать здесь, в грязи, под мутным, темнеющим небом, в этом проклятом Богом диком краю, куда ему вовсе не надо было соваться. Умирать одиноким, загнанным, точно дикий зверь, повиснув на испанской пике, как чудовищный охотничий трофей.

Нуаро все же дотянул до опушки леса, и теперь Фредерика хлестали по лицу мокрые ветки. Благородное животное, до последнего вздоха верное хозяину, постаралось унести его подальше в чащу и лишь тогда, обливаясь кровью, рухнуло наземь с хриплым предсмертным ржанием.

Фредерик сильно разбил левое плечо, бедро и бок. Оглушенный, он долго лежал ничком, уткнувшись лицом в мокрые листья, и не сразу услышал отчетливый конский топот. Юноша содрогнулся, вспомнив о пиках. Надо бежать, спрятаться где-нибудь, пока испанцы до него не добрались.

Нуаро почти не двигался, он лишь изредка тихонько ржал, дергал головой и приоткрывал мутные, умирающие глаза. Фредерик попытался освободить придавленную конем ногу. Враги были рядом. Кусая губы, чтобы не закричать от страха, юноша уперся обеими руками в тело коня и собрал все силы, стараясь освободиться.

Лес наполнился криками и выстрелами. На запястье, мешая двигаться, до сих пор висела сабля, и Фредерик снял ее дрожащими руками.

Потом расстегнул кобуру и вытащил пистолет, из которого так ни разу и не выстрелил. Юноша снова попытался встать — из последних сил, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. В тот момент, когда ему наконец удалось вытащить ногу из-под умирающего коня, среди стволов возник силуэт всадника в зеленом мундире, с пикой наперевес направлявшегося прямо к Фредерику.

Юноша в ужасе обернулся, рассчитывая укрыться за каким-нибудь деревом. По щекам с налипшими мокрыми травинками текли слезы, но он все же поднял пистолет двумя руками и направил его прямо в голову испанцу. Заметив оружие, всадник поднял коня на дыбы. Вспышка ослепила Фредерика, и пистолет выпал у него из рук Конь противника дико заржал и шарахнулся назад. Увидев лошадиные ноги, которые нелепо дергались в воздухе, Фредерик понял, что, падая, животное увлекло увлек за собой седока. Значит, он промахнулся и попал в животное вместо всадника. Задыхаясь от запаха пороха, Фредерик горько застонал, стремясь вылить в стенаниях всю свою досаду, весь страх, всю жажду жизни. Он кое-как поднялся на ноги, перепрыгнул через Нуаро, перескочил ноги упавшей лошади и бросился на испанца, который пытался встать, наполовину вынув саблю из ножен. Фредерик ударил своего врага по лицу с такой силой, что у того потекла кровь из носа и ушей. Совсем обезумев, выкрикивая глухие проклятья, он целился ногтями в глаза противнику, кусал руку, которая старалась выхватить саблю, и чувствовал на собственных зубах вкус чужой крови. Оглушенный падением и ударами, испанец пытался защитить лицо, рыча, как раненый зверь. Враги катались по размокшей земле под струями дождевой воды, стекавшей с ветвей. С яростью отчаяния Фредерик вцепился обеими руками в саблю испанца и стал дюйм за дюймом приближать острие к горлу своего врага. Он нажимал на саблю изо всех сил, стискивая зубы так, что хрустели челюсти. Слепые глаза улана вылезали из орбит под разбитыми, окровавленными бровями. Собрав последние силы, испанец подобрал камень и ударил Фредерика по губам. Десны треснули, и рот юноши наполнился обломками зубов. Выплюнув кровь и выбитые зубы, нечеловеческим усилием, издав звериный, из самого нутра идущий рык, он все же сумел вонзить острый край клинка в горло врагу и водил его из стороны в сторону, пока в лицо ему не хлынул алый фонтан, и испанец бессильно не уронил руки.

Фредерик рухнул ничком на тело поверженного противника, обхватив его руками, и долго лежал — не в силах пошевелиться, не чувствуя, что с изорванных губ срываются глухие стоны. Юноша был уверен, что умирает, холод смерти уже сковал его тело, а губы болели так, словно с них содрали кожу. Не было никаких мыслей; глаза заливал кровавый туман. Фредерик молил Бога послать ему сон, беспамятство; но жгучая боль в искореженном рту все не затихала.