Красное колесо. Узел II. Октябрь Шестнадцатого - Солженицын Александр Исаевич

Да, ошибся… Была у меня в жизни такая слабость – верить в успех, рисковать не по силам… Но исправить не могу… понимаете, так неожиданно, – видимо обухом топора… А может, из пистолета… в затылок сзади…

Пожалуйста, посылаю вам свои тезисы и с интересом жду вашего отзыва. В этом вопросе о самоопределении, где Радек и Пятаков так пошло, глупо, мерзко, слюняво напутали, – надеюсь, вы на моей стороне? Очень важно: есть ли у нас расхождения с Белениным в этом вопросе? и какие? и как их устранить, пока это не стало достоянием любителей склок, этих пакостных каутскианцев, всех сволочей оппортунистов? Надеюсь, в расспросах Бухарина вы проявите полный такт?

Так что, Владимир Ильич, срочно присылайте кого-нибудь другого… Потому что тут – кто же?… Молотов никак не… да вы его знаете… Остальные сидят по норам. Кого же вы пришлёте?… Там ведь тоже никто ничего… Тут приходится и подраться с филёрами и побегать, иногда целую ночь на морозе, по огородам…

В самом деле, очень интересно: какие там сейчас вопросы всплывают в России? Кто их ставит? В каких конкретных условиях? При какой обстановке?

А если попробовать всё-таки голову поднять? Кто ж за тебя поднимет? Ну-ка… ну-ка…

А с этим расследованием по Кескуле, знаете, японцы переусердствовали, только напугали левые социалистические круги. Не надо было так бестактно!…

Валун финляндский, не голова. И сил нет. Как ящерица, тело бьётся… как ящерица на камне… на камнях тёплых в Ларвике… Сашенька! Сашенька!! Разве ты – чухна? Тебя красивей женщины я не видел! Это – я чухна… Это я напутал… Сашенька, я к тебе вернусь! Я возвращаюсь, дай руку, ну-ка, ну-ка!

У-у-у-у-ф!

Жи-и-и-и-в?

Затекла голова… Сползла, затекла…

За занавеской в столовой свет выключен, а из третьей комнаты слабый. И иногда жужжит приятно. Шелестит.

Это Маня на машине шьёт. И материю поправляет.

Ни звука больше. И не будит. Рано ещё.

Голову из затёка вырвал, а тело всё как избито. И голова не освежилась, ещё тяжелей. Спал бы сейчас – двадцать часов.

Но – никто за тебя не подымет этот валун.

Надо идти подымать.

Весь Петербург.

Сперва только – с кровати как-нибудь слезть. И чтоб не сникнуть, а до умывальника. Холодной водой умоешься – всегда легче. А там как-нибудь… Паровичком подъехать. Там трамваями двумя. Пешком ещё протащиться. Шпики пока не присмотрелись. Но крюки, проверки обязательны: штаб-квартира БЦК, у Марьи Георгиевны и печать, и кой-какие бумаги. Помотать лишних полчаса по Выборгской.

А вот разбит, нет сил часы из кармана вытянуть, посмотреть.

Да раз не будит, значит ещё можно полежать.

Ох, надо держаться. Вот так, действительно, сейчас умри или сядь за решётку – и всё развалится. Коромысло треснуло, одна корзина здесь, одна там, связи никакой, конспиративной почты никакой, заграничный ЦК сам по себе, у него – с Интернационалом спор, а Россия – сама по себе, и даже город каждый – по себе. И что в листовках пишем и чем угрожаем – ведь это всё хвастаем, ведь ничего этого нет.

Подыматься. Подымется ли? – полмиллиона рабочих за полусотней разрозненных большевиков?

А не подымется – кончено всё, надолго.

Вдруг! – без внешнего стука послышались шаги в сенцах из фотографии – мужские, быстрые, твёрдые шаги! и наверняка не хозяина! но – одного! одного!

Шать! – на ноги! Сапоги? – некогда. Оружие? – утюг! схватил! Одного? – бить! Трое? – в окно прыгать! Отдаваться – ни за что! В такую минуту!

– Где он, Маня?

Знакомый голос, а кто? – голова отупела. Да Митька же Павлов! Сам приехал!? Провал?? Схватили???

Отдёрнул занавеску, а тот – холодный, притрушенный снежком, весёлый:

– Гаврилыч! Победа!!

И – обнимать! и – целовать! А свёрток в руке мешает.

И утюг. На табуретку опустил.

– Что? Какая? – без сапог, в носках (портянок по-европейскому не нося).

– Сдались заводчики! Сдалось начальство!! – кричит Митюга не по помещению, густо. – Локаут – снят!! Воинский набор – отменён!!

– Что ты? что ты? – даже отступая от слабости, назад к косяку, в занавеске путаясь спиной. – Когда известно, как??

А Павлов своё:

– И я не стал листовки раздавать пока, верно? Пока ребятам до утра кинул: наверно отменяем всеобщую, так?

А Митя-то Павлов страх не любит бастовать: очень уж любит свою работу, модельщиком на Русско-Балтийском, и своего инженера Сикорского, строят они “Ильи Муромцы”. И свёрток суёт, суёт в руки прямо.