Лесная герцогиня - Вилар Симона

– Сука!.. Вся сухая. Ты не хочешь меня.

– Я покорна вашей воле…

Эмма поперхнулась от неожиданной резкой пощечины. Герцог отвернулся.

– Лежишь как полено. Вся охота пропадает. Ладно, спим.

И вновь, когда он уснул, она не смогла сдержать слезы, которые все лились и лились, обжигая щеки, но хоть немного облегчая душевные муки…

* * *

С утра муж был с ней даже приветлив. Ни намека на прошлую ночь. Так было и прежде. И Эмма вторила ему, улыбалась, беспечно справляясь о дороге. Погода была ужасная. Ночью похолодало, и дождь перешел в снегопад, но герцог Длинная Шея не желал больше задерживаться в этой клоаке. Расспросив хозяина и узнав, что в двух-трех лье ниже по реке должен быть мост, за содержанием которого следит местное аббатство, велел трогаться в путь.

Мост действительно был, но находился в столь жалком состоянии, что провалился под последней из телег, и провиант, возничий и лошади – все было поглощено быстрой рекой, и, сколько ни метались по берегу отчаянно ругавшиеся воины, ничего спасти не удалось.

– Бог с ним, – сухо произнес Ренье. – Сегодня мы будем в Реймсе, где нас дожидается моя свита и должный прием.

Он так торопился в Реймс! Еще одна ночь с этой рыжей блудницей, и он не сможет скрыть своей неприязни к ней, что совсем не к лицу молодожену, женатому на принцессе, при помощи которой он хочет возвыситься.

Далее к Реймсу вела старая римская дорога, ехать по которой было удобно, и они продвигались быстро, несмотря на порывы ветра, несшие струи снега с водой. Лишь ближе к вечеру погода несколько улучшилась, ветер стих, но Эмма так озябла и так была утомлена тряской, что, когда сообщили, что они подъезжают, едва нашла в себе силы откинуть полог возка и выглянуть наружу.

Впереди выступала древняя столица Австразии^[5], город святого Ремигия, славный Реймс. Эмма видела зубчатые стены, шатры высоких кровель монастырей, колокольни, кресты. Все это поражало, и город казался величественным, особенно если учесть, сколько раз он возрождался после разрушений, нанесенных многочисленными завоевателями.

Однако Эмму после Руана и мощного Шартра он мало впечатлил. Ее усталый взгляд скользил по скатам крыш, где рваными клочьями серел снег, бревенчатым стенам домов, почерневшим от влаги изгородям, откуда доносилось мычание скота, тянуло дымом и нечистотами.

Эмма постаралась выказать свое удовлетворение окончанием пути, но лицо ее оставалось бесстрастным. Никогда еще окружающее не казалось ей столь холодным, бесцветным, выцветшим… Однако когда они въехали во двор аббатства святого Ремигия, Эмму поразила пестрота и оживленность картины, что развернулась перед ней: повсюду мелькали яркие плащи, сновали нарядно одетые люди, слышался веселый гомон.

Герцога Лотарингии вышла встречать вся свита. Ренье учтиво помог Эмме выйти из возка. Она невольно замерла, пораженная великолепием: двор был вымощен ровными плитами, стены из дикого камня и кирпича покрыты цветной штукатуркой, проемы многочисленных полукруглых окон украшены канонами, а кровля позолочена. Во внутренние покои вели широкие двери с резными единорогами на створках.

Герцог с супругой поднялись на крыльцо, где их с поклоном приветствовал важный дворецкий и уведомил, что к приезду герцога все готово. Потом костлявые пальцы Ренье сжали до боли запястье жены, и чета вступила под своды дворца.

И снова Эмму поразила роскошь убранства. Бронзовые, в человеческий рост, светильники разливали яркий свет, бликами отражавшийся от глянцево-розовых мраморных колонн. Таким же мрамором были отделаны полы, перегородки. Стены богато изукрашены мозаикой: лики святых, сцены побед первого Каролинга Карла Великого, виды природы. Яркость красок заставляла остановить взгляд на этом великолепии. Даже разбросанная на полах для тепла солома и темная копоть на потолочных балках не умаляли почти сказочного убранства дворца.

Через каждую палату шли долго, а пройдя, вступали в новую, оттуда – в длинный переход. Вокруг было много людей – челядь, священники, воины, много придворных, все в длинных пестрых одеждах. Шаркали мелкими шажками, шептали, кланялись, тыкали в проходящих пальцами. Было и много собак. Эмма невольно поморщилась. В переходах к ароматам курений явственно примешивался резкий запах собачьей мочи.

Они прошли через крытую галерею, и сопровождавший их дворецкий поотстал. Дальше было все лотарингское – Эмма поняла это, различив эмблему креста на туниках слуг, на миндалевидных, длинных щитах охраны. Они стояли полукругом и тут же поклонились, едва герцог с женой вступили в большую, как зал, прихожую. Вперед выступил невысокий смуглый мужчина с курчавой холеной бородкой. Его ярко-оранжевая хламида была пышно подбита мехами. Видимо, он занимал значительный пост при герцоге Длинная Шея, раз держался столь свободно.