Псы господни - Пикуль Валентин

Но ни один из этих немецких опричников, натворив в России немало зверств, так и не мог понять главного:

– Что такое опричнина? Ради чего она создана? Зачем опричнина свершала немыслимые зверства, никому не нужные? И ради каких целей понадобились царю эти зверства?

Нам придется вернуть свою память назад – в те самые дни, когда в Лондоне Себастьян Кабот готовил полярную экспедицию Ричарда Ченслера, приплывшего на Русь с северных румбов. Именно тогда ганноверский негоциант Ганс Шлитте сделал в Европе признание, которое казалось невероятным:

– Я видел русского царя, и от него я узнал, что он собирается создать на Руси монашеский или рыцарский орден, наподобие тех, какими перенасыщена Европа…

Не тут ли и затаился секрет всей опричнины?

Создавая ее, царь, наверное, создал орден для истребления противников. Но если, скажем, ливонский орден в Прибалтике крестом и мечом покорял языческие племена (пруссов, ливов и эстов), то опричнина, рожденная внутри русского государства, уничтожала свой же собственный народ. Историки заметили, что опричнина, как рыцарско-монашеский орден, в чем-то удивительно схожа с орденом доминиканским, а клятва, которую давали опричники, напоминает клятву иезуитов. Такое же отречение от родных и друзей, отречение от родины, и бессловесное послушание высшей власти…

Иногда в общем вопле опричников «Гойда, гойда!», зовущих не щадить ни старого, ни малого, мне чудятся иностранные голоса Штадена, Шлихтинга, Таубе и Крузе:

– О, шорт! Русска швайн, я буду показать твой, где рак зима шифет…

15. Дела житейские

Кажется, царь уже понял, что Ливонская война – это камень на шее и легко было разделаться с Ливонским орденом, но с коалицией недругов не справиться. Сигизмунд II Август еще в 1563 году хотел замирения с Москвой, согласный даже не требовать возвращения Полоцка, но Иван Грозный, упоенный тогдашними успехами, мира не пожелал. Теперь же думал, как извернуться, чтобы оставить Ливонию за собой, а все шишки свалить на чужую голову. Хорошо бы поставить над Ливонией своего «голдовника» (вассала), царю покорного.

– Но где взять голдовника? – размышлял царь…

Помощь пришла из Пруссии, совсем неожиданная. Великий магистр тевтонского ордена Вольфганг, видя, что его орден разваливается, предложил царю восстановить орден в Ливонии, а потом общими усилиями избавить Пруссию от польского владычества. Иначе говоря, Вольфганг соглашался быть «голдовником» московским, а не варшавским! Но прусские тевтоны желали освобождения Фюрстенберга, и такая комбинация пришлась царю по душе. Он велел привезти магистра из Любеча, где старый рыцарь пообвыкся жить среди русского простолюдства, поправил здоровье поеданием осетров, налимов, стерлядей и севрюжины… Царь встретил его ласково:

– Поганый пес Кеттлер, – сказал он, – отнял у тебя звание и богатство твое, а я тебя разве обидел? Хочу снова сажать тебя в Ливонию, а ты клянись мне, что Ригу, Ревель и все, что мое, там, до самого моря, снова воевать станешь… ради себя постараешься изгнать литовцев и шведов.

Возле царя сидел сын его Иван, рожденный от Анастасии, еще подросток, силился понять отцовские слова. Опричники стояли справа от царя, а земские слева. Генрих Штаден, сам опричник, зорко следил, чтобы царский толмач Каспар Виттенберг точно переводил с русского на немецкий.

Фюрстенберг знал, что царю лучше не перечить, но, человек старый, он уже не дорожил жизнью, отвечая царю честно:

– Не приходилось слыхать, чтобы Ливония до самого моря была твоей вотчиной. Теперь ты устал от войны и потому меня посылаешь, чтобы я стал библейским козлом отпущения…

Штаден записал ответ царя: «А видел ты пожары, смерть и убийства, помнишь, как вместе с тобою шли в плен московские твои ливонцы? Так говори же, чего ты хочешь?

– Лучше мне умереть в Любеча среди хороших и добрых людей, – отвечал бывший магистр, – нежели возвращаться в разгромленную Ливонию вассалом московским…

Иван Грозный смирил гнев, а Фюрстенберга отпустил в Любеч умирать своей смертью. Непонятное снисхождение царя к немцам будет понятным, если признаем за истину, что русский царь не желал быть русским, говоря посланникам иностранным:

– Я на правде стою, а все русские – обманщики и воры. Я же веду свой корень от римского кесаря Августа…

Боярам приходилось пояснять выражение царя:

– Август-Цезарь обладал вселенной, брата же своего Прусса посадил на берегах Вислы и Немана, отчего и земля тамошняя зовется Пруссией, а в четырнадцатом колене от Прусса был Рюрик, от коего и происходит наш великий государь…