Лесная герцогиня - Вилар Симона

Бруно, казалось, готов был кинуться вдогонку, но удерживало чувство долга. Из-за этого происшествия работа на руднике совсем остановилась. Он стал кричать, отдавать приказы. На Эмму глядел исподлобья.

– Клянусь всеми духами этой земли – я убью этого выродка!

Эмму прошиб озноб. В словах Бруно было столько ненависти, что она испугалась, что он не преминет выполнить свою угрозу. Если Тьерри не возьмет под защиту Седулий. Надо будет переговорить с настоятелем. Он один имел влияние на Бруно.

Тьерри она нашла в проходе из долины рудника. Он ожидал ее, сидя на выступе скалы. Что-то сказал, но она не разобрала слов. Горло Тьерри опухло, каждое слово вызывало гримасу сдерживаемой боли.

– Едем, я приготовлю тебе полоскание.

Уже в усадьбе, ухаживая за Тьерри, она рассказала ему об угрозе старосты. И когда юноша, как всегда, стал отшучиваться, накричала на него, сказала, чтобы он не смел более приезжать к ней, ибо отныне в Белом Колодце она ему не заступник.

– Бруно разгневан, и он сильнее тебя.

– Но все же сегодня я победил его! – кипятился Тьерри.

– Бруно поклялся убить тебя. А мне бы этого не хотелось.

Тьерри замер на полуслове, поглядел на Эмму так нежно, что она смутилась.

– О, госпожа, если я буду знать, что хоть одна слезинка прольется из этих прекрасных глаз, – мне и смерть будет не страшна. – Его глаза так и лучились обожанием.

Эмма смущенно взлохматила ему волосы.

– Лучше я буду приезжать к тебе в Святой Губерт, и мы будем вместе смеяться. А Бруно… Он опасен и очень силен. Ты ведь слышал, что он в одиночку заломил медведя. И видел шрамы у него на спине и на лбу.

Тьерри вдруг весело расхохотался.

– Ну, насчет спины не знаю, а на лбу у него отметины явно не от медвежьих лап.

И он поведал Эмме забавный случай, когда Бруно гостил в монастыре и изрядно перепил с братом Бертином. Бертин – монастырский скотник, и в тот день ему надо было заколоть барана. И вот, после очередного ковша медовухи, они отправились в хлев. Бруно вызвался помочь, велел Бертину держать барана, а сам резанул тесаком. Но, видимо, медовуха сделала его неловким, удар пришелся вкривь и только ранил скотину. Баран вырвался, обрызгав неудачных забойщиков фонтаном крови. Дверь они за собой не прикрыли, и обезумевшее животное выскочило наружу. За ним – Бертин, а следом – Бруно, все еще с окровавленным тесаком. А в это время монастырский лекарь Иммон копал грядки за стеной монастыря. Возясь с землей, он как-то не заметил проскочившего барана, но когда следом пробежал окровавленный Бертин, решил, что стряслось что-то ужасное. А тут появился Бруно с тесаком. И тогда толстяк Иммон подумал, что после хмельной медовухи Бруно впал в буйство и напал на Бертина. Отважный лекарь выскочил наперерез Бруно и со всей силы огрел его лопатой по темени. Сам же выхаживал его потом.

Эмма весело смеялась, слушая Тьерри, но затем настояла, чтобы он ушел.

– Вы приедете ко мне? Или малыш, которого вы носите под сердцем, задержит вас в Белом Колодце?

Она пообещала, хотя знала, что лжет. Теперь ей все сложнее было отправляться в путь. Спина ее начинала от долгого пути болеть, ноги затекали. Нет, видимо, ей придется просто передавать Тьерри весточки через монахов. Хотя она и будет скучать по «братцу».

В августе Седулий отправился продавать железо в Льеж, а вернувшись, привез гораздо меньше, чем обычно, муки. Из-за засухи и грозившего неурожая цены на хлеб необычайно возросли. Теперь вся надежда была на лес – основной кормилец арденнских жителей. Люди помногу охотились, а женщины коптили мясо, зная, что каждая прокопченная тушка спасет в голодные дни зимы чью-то жизнь.

Дни стояли необычайно жаркие. Ветер, порой врывающийся в долины, походил на раскаленное дыхание плавильной печи. Трава совсем выгорела и пожелтела, а ручей обмелел, и из него исчезла рыба. Зато в горах из подземных родников по-прежнему била вода и в диких озерах среди леса плескалась форель. Теперь женщины каждый день уходили в лес, ловили рыбу и коптили ее там же, а потом возвращались в селение, истекая потом под тяжестью ноши. Но все же коптить рыбу в лесу, где было заметно прохладнее, было предпочтительней, чем в опаленной солнцем долине.

Однажды, когда стоял полуденный зной, Эмма мыла в доме терновые ягоды для наливки. Ей помогала младшая дочь хозяев десятилетняя Обрея. Больше в доме никого не было – Ренула ушла к лесному озеру коптить рыбу, Бальдерик и старшая хозяйская дочь Рустика были отправлены помогать на руднике, а Вазо… Эмма порой прислушивалась к стуку над головой. В этот знойный день, когда жизнь в селении замерла, эти звуки казались оглушающими. Но Вазо, с тех пор, как увлекся резьбой по дереву, удержу не было. Вчера он выточил деревянного конька, а сегодня вознамерился установить его на крыше. Эмма, глядя, как он, оставив костыль, карабкается на кровлю, несколько раз отговаривала его. Вот вернутся вечером мужчины, тогда и установим. Однако Вазо утверждал, что лучше его конька никто не установит. Даже палящий зной не мог его остановить.