Княжий остров - Сергеев Юрий Васильевич

Он просил за них, а Егор и Ирина сидели напротив друг друга и переглядывались украдкой, и уходило стеснение, волнами благостными доплывала к ним святая молитва, небесные токи пробегали по их телам, какие-то теплые нити связывали их, оплетая общим златотканным покрывалом, единым дыханием жили они, одним ударом сердца, и просторно было им в лесах охранных, напитанных ладанной чистотой сосен, а когда задремали уставшие воины, сговорились они глазами и тихо оторвались от земли, ушли неслышным шагом мимо сросшегося с деревом и отцом своим Мошнякова, мимо забывшегося в молитвах Окаемова в кудрявый перелесок, облитый светом вечерней зари, пением живым птиц наполненный, травами устланный, цветами раскрашенный… Брели, взявшись за руки, и зашли в кущи, и вновь соединились губы их, и дрожью руки слились, и тела трепетные вошли друг в друга и обрели едину плоть огненную…

Сквозь темные кроны деревьев проглянула звезда вечерняя, а они лежали, обнявшись, и говорили невесть о чем. И было им так хорошо… Ухнула где-то сова и прошлась кругами над ними, светом их озаренная, Матерь-Сва премудрая, Любомудра ясноокая, Берегиня Любви, Вербушки Истинной хранительница и книги древней, Книги Сияний…

Егор радостно вскинулся к ней, перстами забинтованными потянулся и промолвил Ирине:

— Не бойся, это мой ангел ночной…

— Крылатое Солнце, — отозвалась она и счастливо засмеялась.

Вышли они к биваку затемно и застали всех в сборе. Старшина неспокойно оглядел их и проговорил:

— Ладно, с аэродромом успеется, вас выведем и потом вернемся опять. Пока еще нет там самолетов, не велика потеря… Пошли!

Разведчики возглавляли и замыкали цепочку идущих, Мошняков стал уверенным и стремительным, как волк. Он только изредка останавливался, подняв руку, тихо всвистывал, все замирали, давая ему возможность вслушаться в ночь. Они пересекли речку, шли какими-то лугами и полями на восток. Старшина словно видел во тьме, уверенно двигался напрямик одному ему ведомой тропой, и к утру ползком пересекли линию фронта. Изредка взвивались ракеты, кое-где постреливали. Враги заметили их уже перед русскими окопами в свете зависшей ракеты и открыли пулеметный шквал. Пришлось затаиться в воронках, пока фашисты не успокоились и не приполз к ним посланный к своим Воропаев. Он предупредил о выходящей группе. Резким броском по команде старшины они преодолели последние десятки метров нейтральной полосы и свалились в глубокий окоп.

— Слава Богу! — громко промолвил Окаемов, — живы!

Их провели извилистыми ходами в блиндаж с прикрытым плащ-палаткой входом. В глубине блиндажа тускло горела коптилка из снарядной гильзы, за наспех сколоченным из снарядных ящиков столом сидел уже немолодой майор в старомодном пенсне на носу. Он устало оглядел вошедших и выслушал доклад старшины, прикрывая нечаянный зевок ладонью. Долго и подозрительно разглядывал мандат Быкова, хмыкал и молчал. Потом коротко обронил:

- Накормить и спать, утром разберемся… дама пусть разместится у санитарок. Все! Рассветает…

— Как связаться с Москвой? — спросил Быков.

— Завтра!

Такой равнодушный прием слегка озадачил их, но волнение и трудный переход притупили сознание, на самом деле хотелось только отдыха. Мошняков увел Окаемова и Николая в землянку к разведчикам, а Егор с Ириной в сопровождении Воропаева разбудили двух санитарок, и они уступили ей место на нарах в просторном блиндаже. Егор сжал ей на прощание руку, пошел следом за провожатым, оглядываясь и примечая, где оставил ее и как отыскать утром. Когда залез в землянку, Окаемов с Николаем уже спали вповалку в ворохе свеженакошенной травы на земляном полу. Егор смотрел на них при свете зажженной спички, рои мыслей пронеслись у него в голове, пока она горела, все вспомнилось недавнее, прожитое с ними бок о бок. Он опустился на колени и прилег рядышком, жадно вдыхая вянущий дух разнотравья, ощущая спиной тепло их тел, слыша их мерное успокоенное дыхание, охраняемое теперь многими людьми и машинами, пушками и танками, бессонными командирами и миллионами живых сердец, грохочущих в этот миг от Балтийского до Черного моря в сырой земле окопов и блиндажей.

Как всполох беззвучной зарницы, полыхнул и угас образ Ирины в его сознании, а потом они встретились в каком-то огромном осьмигранном храме с выбитыми окнами и ясным солнечным светом под куполом. Пол храма пророс мягкой пушистой травой меж древних мраморных плит, истертых ногами, а в самом его центре увидел Егор алую мозаику на золотом круге… Это был древний знак Солнца — свастика, только концы ее были загнуты в другую сторону и закруглены по ходу солнца. И этот древний крест не пугал, не казался пауком, какой он видел на хвосте сбитого Серафимом самолета. Она бежала и катилась живородным солнцем, и от нее исходили лучи и свет волшебный бил лучами в сводчатые окна, через все восемь стен-граней, Егор выглянул в окно и увидел, что храм расположен высоко на холме и словно летит над землею, так он легок и светел был, так искусно возведен и изукрашен белокаменной резьбой… Только вот не мог понять, почему выбиты окна. Ирина была рядом с ним, и он ощущал ее столбом серебряного света, они вышли из храма, ему захотелось взглянуть на него снаружи. Спустились по древним, истертым ступеням поросшим травой, а когда Егор поднял глаза на купол, то увидел его окованным червонным золотом, а на самом верху был воткнут в него огромный русский меч с перекрестьем рукояти и казался крестом чудным… Егор удивленно промолвил: