Баязет - Пикуль Валентин

– Да, – сказал однажды Андрей, вспомнив почему-то своего деда, который в молодости дружил с гусаром Денисом Давыдовым, – был ведь, господа, «век богатырей, но смешались шашки и полезли из щелей мошки да букашки»… Черт вас всех возьми, когда же на Руси будет порядок?

– Вся у нас система такая: насквозь прогнила… – ответил ему офицер, который рассказывал о патриотизме проституток.

– Да при чем тут система! – искренне возмутился Карабахов. – Подлецы, дураки, казнокрады, взяточники – это да, но разве в Петербурге об этом знают?..

На восьмой день бесплодного ожидания в казначействе раздался голос молодого секретаря: он говорил, что взятки брать подло, что он ни минуты не остался бы служить в том месте, где такая мерзость заведется, что каждый благородный офицер должен дорожить совестью и честью своего мундира.

Карабанов, словно отпив живой воды, нагрянул к секретарю с визитом, выразив горячую надежду, что они, как честные люди, несомненно, поймут друг друга. Секретарь как раз обедал и, выслушав признательные распинания поручика, пригласил его к столу. Обгладывая фазанье крылышко, молодой чиновник говорил горячо и страстно, как Цицерон, и закончил свою речь словами, что брать взятки – преступление.

– Так, благодарность лишь… мы принять можем, – сознался он. – Однако, помилуйте, разве же это взятка? И не все смотрят на сие благоразумно, как вы: другой-то казну дерет, словно липу на лапти, а сам… Скажем, на увеличение средств… в помощь служащим… или просто в целях добра… Нет, где там, он никогда не даст. Да еще еврейский шухер устроит. Понимаете?..

– Ну, хорошо, – уныло сдался Андрей, брезгуя в этот момент своими словами, – я даю вам один процент, и об этом никто не узнает.

– Голубчик, – развеселился игдырский Цицерон, – да вы дайте мне три процента и говорите об этом кому угодно!..

Егорыч, страдавший все эти дни по-мужицки тяжело и тугодумно, встретил его в гостинице.

– Кубыть, получили? – догадался он по лицу поручика и в радостях побежал хлопотать о внеочередном самоваре.

Назавтра Карабанов пришел за деньгами с двумя пустыми тулуками. Казначей принял его приветливо:

– А-а, герой Баязета… прошу садиться. Сейчас, одну лишь минуточку. Вот только разделаюсь с артиллерией…

Усатый штабс-капитан с повязкой на глазу, одетый в шинель солдата, зорко сверлил единственным оком громадную пачку ассигнаций, которую ловко пересчитывал казначей. По выражению его бегающего глаза было видно, что штабс-капитан уже давно потерял веру в справедливость на этом свете. Заглянув в потайную бумажку, казначей отбавил из пачки ассигнаций какую-то сумму и со значением намекнул:

– Верно, кажется?..

Штабс-капитан мрачно кивнул. Все эти взгляды, перешептывания и шулерские подтасовки раскрыли перед Андреем нехитрую механику грабежа. Было ясно, что обещанные проценты удерживаются именно здесь, при выдаче денег.

– Нельзя ли хоть немного серебром? – спросил штабс-капитан, сваливая деньги в лошадиную торбу. – А то ведь на ассигнациях, глядите, даже номера повытерлись.

– Никак нельзя, – ответил казначей и, пересчитывая свежую колоду «екатеринок», локтем отодвинул от себя толстенный гроссбух шнуровой книги.

Андрей машинально глянул на раскрытую страницу и увидел счет баязетского гарнизона: 116 188 рублей и 37 копеек. Обмакнув перо в чернильницу, поручик незаметно для всех одним великолепным и быстрым росчерком расписался в приеме денег по счету. Дошла очередь и до него.

– Баязет! Где же Баязет? – засуетился казначей. – Да идите же сюда, батюшка. Других задерживаете…

– Мне бы тоже серебра немного, – заважничал Андрей, подсаживаясь к столу и небрежно сворачивая папиросу.

– Нету, нету, нету… Ведь сказано одному, а они все свое тянут. Что мне, родить вам серебра-то, что ли?.. Ну, считайте скорее…

Карабанов уже не торопился. В груде денег, подсунутых ему, как и следовало ожидать, не хватало ровно трех процентов от общей суммы. Решив извести казначея, поручик каждую пачку пересчитал по два раза. Нарочно делал вид, будто ошибается, путал и пересчитывал заново.

– Верно, кажется? – подмигнул ему казначей.

– Да нет, извините… Дело непривычное, но ошибаться не могу: всего не хватает трех тысяч четырехсот восьмидесяти пяти рублей и шестидесяти пяти копеек!

– Не может быть, – притворно испугался казначей. – Я считал верно. – И, перегнувшись через стол, зашептал Карабанову на ухо: – А вы, что же, о трех процентах забыли? Не делайте шуму…