Архангел - Харрис Роберт

— Я вам одолжу.

— У меня нет зимней одежды...

— Не проблема. — У меня нет визы...

— Мелочи жизни. — Хороши мелочи!

— Да ладно вам. Непредсказуемый. Вы же специалист по Сталину. Вы мне нужны.

— Как трогательно! Если я скажу «нет», вы, вероятно, все равно поедете?

О'Брайен ухмыльнулся. Зазвонил телефон. Он поднял трубку, что-то записал, нахмурившись. У Келсо мелькнула надежда на отмену приговора. Но не тут-то было.

Погода в Архангельске на 11. 00 по Гринвичу (15. 00 по местному времени) — частичная облачность, температура минус четыре градуса, легкий ветер, временами снег. Однако зона низкого давления стремительно распространяется из Сибири на запад что делает вероятным сильный снегопад, который накроет город в течение ближайших одного-двух дней.

Иными словами, сказал О'Брайен, надо поспешить.

Он достал атлас и раскрыл его на столе.

Самый быстрый способ попасть в Архангельск — конечно, самолетом, но ближайший рейс «Аэрофлота» будет лишь утром, и авиакомпания потребует, чтобы Келсо предъявил свою визу, а она истекает в полночь. Значит, это исключается. По железной дороге ехать больше двадцати часов, и даже О'Брайен понимал, что это рискованно — провести большую часть дня в спальном вагоне едва ползущего поезда.

Остается шоссе, а именно — трасса М8, тысяча двести километров, более или менее прямое, если верить карте; огибающее город Ярославль, затем идущее по речным долинам Ваги и Двины, через тайгу и тундру, великие девственные леса русского Севера — прямо в Архангельск, где трасса кончается.

— Но вы должны понимать, что это не автострада, — сказал Келсо. — Там нет мотелей.

— Ерунда. Проедемся с ветерком, сами увидите. У нас остается несколько часов светлого времени. Успеем выбраться из Москвы. Вы водите машину?

— Да.

— Вот и прекрасно. Будем меняться. Все эти поездки, уверяю вас, на бумаге всегда выглядят хуже. Как выберемся на трассу, так эти мили и побегут, сами убедитесь. — Он делал какие-то подсчеты в блокноте. — Я думаю, мы попадем в Архангельск завтра в девять-десять утра.

— Будем ехать всю ночь?

— Конечно. Но можем и остановиться, если захотите. Самое главное — перестать болтать и начать действовать. Чем быстрее мы окажемся на трассе, тем скорее доберемся до места. Надо эту тетрадь во что-то упаковать.

Он встал из-за стола и подошел к журнальному столику, где рядом с грудой бумаг лежала тетрадь. Но прежде чем он успел до нее дотянуться, ее схватила Зинаида.

— Это мое, — сказала она по-английски. — Что?

— Мое.

— Верно, — сказал Келсо. — Отец оставил тетрадь ей.

— Но она нужна мне на время. — Нет!

— Она что, сумасшедшая? — воззвал О'Брайен к Келсо. — А если мы найдем Анну Сафонову?

— Предположим. Что вы, собственно, хотите снять? Как старая, седовласая возлюбленная Сталина читает телезрителям свой дневник?

— Что за глупости! Послушайте, люди охотнее станут с нами разговаривать, если у нас будут доказательства. Поэтому тетрадь должна быть с нами. И почему она принадлежит ей, в конце концов? Она принадлежит ей не больше, чем мне. Или кому угодно.

— Потому что таково было условие, помните?

— Условие? Такое впечатление, что вы заодно. — Но О'Брайен быстро вернулся к прежней льстивой манере: — Вы же сами понимаете. Непредсказуемый, оставлять тетрадь здесь, у нее, небезопасно. Где она ее спрячет? А если к ней нагрянет Мамонтов?

С этим Келсо вынужден был согласиться.

— Тогда почему бы ей не поехать с нами? — Он повернулся к Зинаиде. — Поедем вместе в Архангельск.

— С ним? — сказала она по-русски. — Никогда. Он угробит нас.

Келсо начал терять терпение.

— Отложим поездку, — раздраженно бросил он О'Брайену, — пока не снимем копию.

— Вы же слышали прогноз. Через день-другой мы туда не доберемся. А потом, это же сенсация. Сенсации не ждут. — Он возмущенно взмахнул руками. — Проклятье, я не могу целый день препираться тут с вами. Мне нужно заняться экипировкой. Кое-что запасти в дорогу. Да нужно двигаться, в конце концов. Вправьте же ей мозги, ради бога.

— Я вам говорила, — сказала Зинаида, когда О'Брайен выскочил из кабинета, хлопнув стеклянной дверью. — Я говорила, что ему нельзя доверять.

Келсо откинулся на спинку дивана и принялся растирать лицо обеими руками. Ситуация становится опасной, подумал он. Не в физическом смысле, — это почему-то казалось ему маловероятным, — но в профессиональном. Теперь он явственно ощущал именно профессиональную опасность. Прав был Эйдлмен: все эти крупные подделки подчиняются общему правилу. И главная опасность тут — поспешные суждения и выводы. И вот он, с репутацией опытного ученого, что же он сделал? Прочитал один раз эти записки. Только один раз. Он не предпринял даже элементарной проверки: соответствуют ли упоминаемые в них даты известным фактам биографии Сталина, относящимся к лету 1951 года. Он представил себе реакцию своих коллег, которые в настоящий момент покидают, наверное, воздушное пространство России. Если бы они увидели, как он обращается с...