На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы - Пикуль Валентин

– Знаете, господин Ениколопов, иногда я удивляюсь вам… Мои взгляды на русский народ, хотя и не осмеливаюсь я причислять себя к революционерам, все-таки выше и чище ваших. И вы не должны позволять себе сравнивать этих несчастных с панурговым стадом!

Ответ Ениколопова прозвучал несколько неожиданно.

– А я, – сказал он спокойно, – совсем не считаю, что нашему народу нужна революция. Дайте ему только набить брюхо кашей, и он будет доволен любой властью!

Мышецкий пожал плечами:

– Тем более непонятно. С такими-то взглядами… Как же вас угораздило попасть в мою губернию на правах ссыльного и поднадзорного?

– Революция нужна только для остро мыслящих, – огрызнулся Ениколопов. – Только эта категория людей способна оценить в полной мере сладостное состояние внутреннего раскрепощения…

Сергей Яковлевич, наконец-то, кончил протирать пенсне:

– Тогда, простите, зачем же устраивать эту кутерьму? Для кучки мыслящих? А куда же – мужик?

– А мужику, – весело ответил Ениколопов, – мы насильно впрыснем в задницу прививку свободолюбия и демократии! Мы, социалисты-революционеры, знаем секрет одной вакцины…

Кобзев завернул в газету остатки недоеденного бутер­брода.

– И держите в тайне? – вдруг усмехнулся он.

– Нет, – резко повернулся к нему Ениколопов. – Почему же в тайне? «Земля и воля» – вот магические слова, способные перевернуть Россию…

Сергей Яковлевич не спеша натянул перчатки. Отогнутым за плечо большим пальцем он указал на реку, где качалась, вправленная в синеву, баржа с переселенцами.

– Вот эти люди, – произнес он, – знают лучше вас, чего они хотят… И я, господин Ениколопов, отказываю вам в своем уважении!

– Впрочем… – нахмурился Ениколопов.

Но Мышецкий не дал ему договорить.

– Впрочем, – досказал он, – вы и не нуждаетесь в моем уважении. Ведь ваша специальность как раз – губернаторы!

2

Удивительный нюх был у этого жандарма. Не прошло и дня, как он заявился к Мышецкому:

– Сергей Яковлевич, а я к вам на огонек…

– Рад видеть, Аристид Карпович!

Поставил полковник шашку меж колен, повесил на эфес фуражку со щегольской тульей.

– Что это вы, князь, с Ениколоповым не ладите?

«Быстро», – подумал Мышецкий и притворился:

– Разве?

– Да нет. Просто так… Однако же – не советую. От чистого сердца полюбил вас, князь, и от чистого сердца остерегаю!

Мышецкому подобная опека пришлась не по вкусу:

– Ваша обязанность, полковник, стеречь меня в любом случае. А как вы будете это делать – с чистым сердцем или же скрепя сердце, – меня это не касается. Спокойствие губернии и моя жизнь в ваших руках, и вы отвечаете за них перед его императорским величеством!

– Ну вот, – развел руками жандарм. – Уже и обиделись…

– Однако, Аристид Карпович, почему же я должен остерегаться господина Ениколопова?

– А разве я так сказал? – удивился жандарм. – Ничего подобного, князь. Просто – береженого бог бережет!

Сущев-Ракуса поднялся со стула, щелкнул каблуками.

– У вас что-либо было ко мне? – спросил его Мышецкий.

– Особенно ничего… Хотя, ваше сиятельство, должен заодно сообщить одну каверзу! Уж не имейте на меня сердца…

«Так… сейчас полоснет», – съежился Мышецкий.

– Что-то не нравится мне этот Кобзев-Криштофович, которого вы неосмотрительно завезли в губернию, князь.

Громыхнуло среди ясного неба, но Сергей Яковлевич спросил в ответ – расчетливо-холодно:

– Господин Кобзев вообще не умеет нравиться людям с первого взгляда… Но что же вас настораживает, полковник?

Сущев-Ракуса снова присел на краешек, поморщился:

– Да какие-то, знаете ли, странные шашни у него… Борисяк тут есть такой из инспекции!

– Знаю, – кивнул Мышецкий.

– Так этот Борисяк все под Максима Горького старается. Сапоги эдакие, волосы длинные, косовороточка. И вот ваше протеже с этим Борисяком что-то стакнулись!

– Ну и пусть, – снаивничал Мышецкий.

– Да как сказать, – продолжал жандарм, будто сочувствуя. – Все бы ничего, только вот… Незачем им на депо соваться! Очень уж много охотников развелось до народного просвещения. Всяк лезет к мастеровому в душу. Искушают-с! А зачем?..

Сергей Яковлевич погладил перед собой плоскость стола, выровнял по линейке свою канцелярщину. «Кто кого?» – думал он.

И вдруг тихонько начал посмеиваться.

– Да нет, – сказал он жандарму, – быть не может. Борисяк просто туп, как дубина. А господин Кобзев… Поверьте мне, Аристид Карпович, я его не жалею с делами. Кстати, он берет книги для чтения из моей библиотеки. А что там? Цифры, таблицы, графики…