Марш - Доктороу Эдгар Лоренс

II

Когда пересекли реку Пи-Ди и ехали уже по Северной Каролине, роль почетного эскорта экипажа Килпатрика выполняли офицеры его штаба. Неслись стремительно и с подъемом, несмотря на общую небритость, а также поношенность и истрепанность; при этом каждый надеялся удостоиться взгляда нынешней дамы генерала — известной южной красотки, восемнадцатилетней Мари Бузер. Да и мамаша ее, Амелия Тристер, сидевшая по другую руку от Килпатрика, была еще тоже очень ничего. Дочка была светлокожая, голубоглазая и с пухлыми губками бантиком. Ее густые золотистые кудри, взбитые над ушами, венчал очаровательный беретик размером с чайное блюдечко. В темных глазах ее матери, в отличие от нее брюнетки, горели озорные огоньки. Она курила тонкую сигару. Тогда как загадку привлекательности Мари Килпатрик еще только собирался разгадать, с Амелией Тристер ему и так все было ясно: интересная женщина, она всегда купалась в любви и вызывающе это демонстрировала. Их кринолины заполняли собой все пространство в пролетке подобно пышным радужным облакам. Обе вместе они сводили Джадсона Килпатрика с ума.

Они как-то сами собой отыскались в Колумбии, представившись ему симпатизантками и федералистками. Волей-неволей пришлось пристегнуть их к маршу. Причем дамы они были не бедные: пролетка «гранд-виктория», где нежился в их обществе Килпатрик, принадлежала им, а в следующем за ней фургоне вместе с подарками генерала ехали сундуки с их платьями, драгоценностями, серебром, фарфором и хрусталем, словно не война впереди, а растянутый на месяцы безудержный пикник. Стараясь поддерживать беседу (чтобы дамы, стало быть, не скучали) и с важным видом намекая при этом на свою осведомленность о планах генерала Шермана по поводу кампании в Северной Каролине, Килпатрик одновременно разрабатывал собственную стратегию по поводу грядущей ночи, потому что ему, вынь да положь, нужна была полная победа — он хотел их обеих. Эх, мадам, в койку бы с тобой, — думал он, улыбаясь матери. И с тобой, кысочка, — бросал он томный взгляд на дочку — такой взгляд, какой военные называют «призывом к отработке штыковых приемов лежа».

Что бы такое придумать, — соображал Килпатрик, — чем их поразить? Они, конечно, и так под впечатлением от его ранга, власти, личной охраны, но в искренности их он сильно сомневался, и особенно это касалось Мари, которая все время от него отворачивалась, чтобы лишний раз глянуть на кого-нибудь из молодых офицеров эскорта. Ему было заметно, что обеим дамам льстит затеянное кавалеристами глупое мальчишеское соревнование — кто ловчей приладится с форсом проскакать рядом с пролеткой, молодцевато выпрямив спину и одной рукой небрежно держа поводья, а другую положив на рукоять сабли.

Отвлекал Килпатрика и племянник Бастер, ехавший в фургоне следом. Черт бы побрал мальчишку: он где-то раздобыл кулек сушеного гороха и, стоя рядом с возницей, плевался горошинами через трубочку, сделанную из какого-то полого стебля. Причем попасть пытался не в кого-нибудь, а в дядю. Килпатрик встал и жестами стал приказывать вознице фургона, чтобы тот пересадил мальчишку под полог. Сия храбрая вылазка увенчалась тем, что дядя-генерал получил довольно болезненный удар горошиной в беззащитно выставленный мясистый нос.

Когда Килпатрик снова сел, дамы покатывались со смеху. Какой у вас, — нашла наконец в себе силы промолвить Амелия Тристер, — какой у вас, однако, снайпер подрастает! Что ж, Килпатрик тоже усмехнулся. А сам готов был убить поганца. Горошины валялись по всей пролетке, некоторые прятались в складках кринолинов. Он принялся их подбирать и стряхивать. Прямо как рис, которым бросаются во время венчания, — пробормотал он.

Кавалерия, составлявшая мобильный авангард Пятнадцатого корпуса, намеревалась захватить Файеттвиль — городок милях в сорока к северо-востоку. Поступили сообщения, что на этом направлении как-то больно уж вызывающе ведут себя войска мятежников генерала Харди. А Файеттвиль — это уже подступы к Голдсборо и Рэлею, основным стратегическим целям Шермана.

Время от времени к пролетке, где ехал Килпатрик, подъезжали разведчики и, склоняясь с седла, вполголоса докладывали — в частности, что кавалерия Харди, а именно бригада генерала Уэйда Хэмптона, зашла в тыл Килпатрику, сидит у него на хвосте и только поджидает момент, чтобы ударить. Хэмптон, между прочим, один раз уже подстерег его у Айкена; хочет, видимо, повторить фокус. Ну уж нет, — подумал Килпатрик, — это только через мой труп. При этом он сам понимал, что, когда ты весь окутан ароматами благоухающей Мари Бузер, думать и планировать трудновато. Она щебетала и искоса на него поглядывала, нарочно поворачиваясь так, чтобы он получше разглядел идеальную форму ее маленького ушка, а он вновь и вновь представлял себе, как она ахнет от неожиданности, когда впервые за всю свою уютную жизнь, полную по-южному галантных ухаживаний и изысканных комплиментов, вдруг будет завалена на спину и с первого же мощного тычка получит представление о том, что такое настоящий мужчина.