У нас всегда будет Париж - Брэдбери Рэй Дуглас

Тишина наполнилась тревогой.

— Я отмечу денежной премией и никогда не уволю ту, которая скажет мне, где здесь радио, — объявил он.

Хрупкая светленькая машинистка подняла руку.

— В женском туалете, — всхлипнула она. — Когда у нас перекур, мы тихонько его включаем.

— Да хранит вас Бог.

Выбежав в коридор, он бросился к женскому туалету.

— Есть там кто-нибудь? — крикнул он.

Ответа не последовало. Тогда он отворил дверь.

Радио стояло на подоконнике. Он схватил его, вырывая провода. Ему казалось, будто это кишки какого-то кровожадного зверя. Распахнув окно, он швырнул туда приемник. Где-то послышался крик. Радио, как бомба, взорвалось множеством осколков, ударившись о крышу ближайшего здания.

Он захлопнул окно и вернулся в свой кабинет. Там никого не было. Схватив со стола чернильницу, он тряс ее до тех пор, пока чернила не потекли на пол.

По дороге домой он размышлял над тем, что сказал своим сотрудникам. Больше никаких радиопередач, предупредил он их. Кто посмеет принести радиоприемник, будет тут же уволен. Уволен! Похоже, они все поняли.

Он поднялся вверх по лестнице и остановился.

Из его квартиры доносился шум вечеринки. Он различил смех жены, звон бокалов и звуки музыки, на фоне которой слышалась болтовня гостей.

— О маменька, ты уникум!

— Пеппер, ты где?

— Папа, я здесь!

— Флаффи, давай сыграем в бутылочку!

— Генри, Генри Олдрич, поставь тарелку на место, пока не разбил!

— Джон, Джон!

— Хелен, шикарно выглядишь…

— А я и говорю доктору Тренту…

— Знакомьтесь. Это доктор Кристиан, а…

— Сэм, Сэм Спейд, это Филипп Марлоу…

— Привет, Марлоу.

— Здорово, Спейд.

Послышался громкий хохот, перезвон бокалов и какой-то сумбур, а потом опять болтовня.

Джо прислонился к стене. У него на лице выступила испарина. Он стиснул себе шею, чтобы не закричать. Все эти голоса. Такие знакомые. Очень знакомые. Где же он мог их слышать? Это друзья Энни? Но у нее нет друзей. Ни одного. Он не сумел вспомнить ни единого голоса. А эти имена, чужие, но до боли знакомые?

Он сглотнул пересохшим горлом и уперся рукой в дверь. Щелчок.

Голоса стихли, музыка умолкла, звон бокалов прекратился. Смех как ветром унесло.

В доме будто пронесся ураган. Бескрайняя пустота и тишина, прерываемая лишь тяжелыми вздохами стен. Энни сидела, не сводя глаз с вошедшего Джо.

— Куда все подевались? — спросил он.

— Кто? — Она неумело изобразила удивление.

— Твои друзья, — ответил он.

— Какие друзья? — Энни широко раскрыла глаза.

— Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю, — отрезал он.

— Нет, не понимаю. — Она твердо стояла на своем.

— Чем ты занималась? Сходила и купила себе новое радио?

— А что в этом такого?

Он сделал шаг вперед, цепляясь руками за воздух.

— Где оно?

— Не скажу.

— Тогда я сам найду, — пригрозил он.

— А я себе новое куплю, и если понадобится, буду покупать одно за другим, — не сдавалась она.

— Энни, Энни, — взмолился он, останавливаясь. — Сколько можно продолжать этот балаган? Разве ты не видишь, что происходит?

Она уставилась в стену.

— Вынуждена признать, что ты никогда не был хорошим мужем и не уделял мне должного внимания. Зато, пока тебя нет дома, ко мне приходят друзья, мы устраиваем посиделки, и мне нравится наблюдать, как гости то появляются, то исчезают, то просто ходят кругами, мы пьем вино, у нас случаются романы — да, милый мой Джозеф, ты не поверишь, но это правда, настоящие романы! Мы смешиваем себе мартини, дайкири и манхэттены, дорогой мой Джозеф, а иногда просто так сидим, болтаем, вяжем, стряпаем, а бывает, и путешествуем — то на Бермуды, то еще куда-нибудь, хоть в Рио, хоть на Мартинику, хоть в Париж! Вот и сегодня у нас была такая грандиозная вечеринка, пока ты нам не помешал!

— Я — вам помешал! — вскричал он, испепелив ее взглядом.

— Да, — прошептала она. — По-моему, ты совсем не настоящий. Ты как призрак из другого мира: прилетел, чтобы испортить нам вечер. Слушай, Джозеф, может, тебе лучше уйти?

Он с расстановкой произнес:

— Ты сумасшедшая. Храни тебя Господь, Энни, но ты определенно сошла с ума.

— Пусть так, — ответила она наконец. — Все равно решение принято. Сегодня я сама от тебя ухожу. Ухожу к маме!

Он бессильно ухмыльнулся.

— Но твоей мамы больше нет. Она ведь умерла.