Америка (Пропавший без вести) - Кафка Франц

— Что ж, не будем откладывать, — сказал Карл и, не раздумывая, сел за фортепьяно.

— Вам нужны ноты? — спросила Клара.

— Благодарю, я ведь толком не умею их читать, — ответил Карл и начал играть маленькую песенку. Он прекрасно понимал, что играть ее нужно плавно, медленно, иначе она останется непонятной, особенно для чужих, но отбарабанил ее в самом неподходящем маршевом ритме. С последним звуком нарушенная тишина поспешила вновь воцариться в комнате. А они оба, словно оцепенев, замерли без движения.

— В общем, прекрасно. — сказала Клара, но после этакой игры польстить Карлу было ничем невозможно.

— Который час? — спросил он.

— Без четверти двенадцать.

— Тогда у меня есть еще несколько минут, — сказал он, а про себя подумал: «Или — или. Я ведь не обязан играть все десять песен, которые знаю, но уж одну-то могу исполнить как следует». И начал свою любимую солдатскую песню. Заиграл так медленно, что разбуженное желание слушательницы нарастало в ожидании следующей ноты, которую Карл придерживал и отдавал через силу. На самом деле ему приходилось в каждой песне сперва отыскивать глазами нужные клавиши, а кроме того, он чувствовал, как в нем рождается печаль, которая, изливаясь через край песни, искала и не могла найти иного завершения.

— Я же ничего не умею, — сказал Карл, закончив песню и глядя на Клару сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Тут из соседней комнаты донеслись громкие аплодисменты. — Кто-то нас слушал! — встревоженно вскричал Карл.

— Мак, — едва слышно сказала Клара. И тотчас раздался голос Мака:

— Карл Россман! Карл Россман!

Перекинув разом обе ноги через рояльный табурет, Карл распахнул дверь. Там он увидел Мака: тот полулежал в огромной кровати с балдахином, одеяло было небрежно наброшено на его ноги. Балдахин голубого шелка был единственным и вполне девическим украшением простой, грубо сколоченной кровати. На ночном столике горела лишь одна свеча, но постельное белье и сорочка Мака были настолько белоснежны, что от падавшего на них света лучились прямо-таки ослепительными бликами; балдахин тоже сверкал, во всяком случае по кромке слегка волнистого, небрежно натянутого шелка. Но кровать позади Мака и все остальное тонуло в кромешной темноте. Клара прислонилась к кроватному столику, не сводя глаз с Мака.

— Здравствуйте, — сказал Мак и протянул Карлу руку. — Вы играете очень недурно, до сих то пор я был знаком только с вашим искусством верховой езды.

— Я не силен ни в том, ни в другом, — ответил Карл. — Если бы я знал, что вы слушаете, я, безусловно, не стал бы играть. Но ваша фройляйн… — Он умолк, медля сказать «невеста», так как сожительство Мака и Клары было очевидным.

— Я это предвидел, — сказал Мак, — поэтому Кларе и пришлось заманить вас сюда из Нью-Йорка, иначе я вовсе не услышал бы вашей игры. Конечно, это игра начинающего, и даже в этих песенках, которые вы разучили и которые аранжированы весьма примитивно, вы сделали несколько ошибок, но тем не менее вы меня порадовали, не говоря уже о том, что я не пренебрегаю ничьим музицированием. Не хотите ли вы посидеть с нами еще минутку? Подвинь же ему кресло, Клара.

— Благодарю, — Карл запнулся. — Я не могу остаться, как бы мне этого ни хотелось. Слишком поздно я узнал, что в этом доме есть такие уютные комнаты.

— Я все перестрою в таком духе, — сказал Мак. В этот миг колокол пробил двенадцать, удары следовали быстро, перекрывая друг друга. На Карла повеяло могучим движением этих колоколов. Ну и деревня — колокола-то какие.

— Пора, — сказал Карл, протянув руки к Маку и Кларе, и, не дожидаясь ответного рукопожатия, выбежал в коридор. Фонаря он там не нашел и пожалел, что поспешил вручить слуге чаевые.

Он попытался ощупью добраться до открытой двери своей комнаты, но уже на полпути увидел, как навстречу ему вперевалку спешит господин Грин со свечой в руке. Вместе со свечой рука сжимала и письмо.

— Россман! Где вы пропадаете? Почему заставляете меня ждать? Чем это вы занимались у фройляйн Клары?

«Многовато вопросов! — подумал Карл. — А сейчас он еще и прижмет меня к стене». И действительно, Грин встал вплотную перед Карлом, прислонившимся к стене. В этом коридоре фигура Грина выглядела до смешного огромной, и Карл в шутку спросил себя, уж не съел ли он, чего доброго, господина Поллундера.

— Человеком слова вас явно не назовешь: обещали ровно в двенадцать сойти вниз, а вместо этого слоняетесь у двери фройляйн Клары. Я же, напротив, обещал вам к полуночи кое-что любопытное, и вот я здесь.