Америка (Пропавший без вести) - Кафка Франц

— Он не поедет, — ответила старшая кухарка.

— Итак, Россман, — быстро, не дожидаясь, пока уйдет Джакомо, сказал старший администратор, — ты уволен.

Старший портье кивнул несколько раз подряд, точно старший администратор только повторил его собственные слова.

— Причины твоего увольнения я оглашать не хочу, потому что в противном случае должен был бы засадить тебя в тюрьму.

Старший портье донельзя строго взглянул на старшую кухарку, видимо уразумев, что из-за нее-то приговор и оказался слишком мягким.

— А сейчас ступай к Бессу, переоденься, сдай форму и сию же минуту — вон из гостиницы.

Старшая кухарка закрыла глаза, тем самым она хотела успокоить Карла. Отвешивая прощальный поклон, он мельком увидел, как старший администратор словно бы украдкой взял руку старшей кухарки и погладил ее. Старший портье, грузно топая, проводил Карла к двери, закрыть которую ему не позволил, а даже еще и подержал отворенной, чтобы крикнуть вслед:

— Живо! Через пятнадцать секунд ты должен пройти мимо меня у главного выхода! Хорошенько запомни!

Карл изо всех сил торопился, чтобы избежать придирок портье, но дело шло гораздо медленнее, чем он хотел. Сначала он не мог найти Бесса; к тому же сейчас, во время завтрака, кругом было полно людей; затем выяснилось, что кто-то из лифтеров позаимствовал старые брюки Карла, и пришлось обыскивать почти все вешалки, пока они нашлись, так что, вероятно, прошло минут пять, прежде чем Карл появился у главного входа. Как раз перед ним шла дама в сопровождении четырех господ. Все они направлялись к большому автомобилю, который ожидал их и дверцу которого швейцар уже распахнул, напряженно вытянув в сторону свободную левую руку, что выглядело весьма торжественно. Но напрасно Карл надеялся выйти незамеченным, спрятавшись за этой благородной компанией. Старший портье тут же схватил его за руку и, попросив у господ извинения, втащил к себе.

— Это называется пятнадцать секунд, — сказал он и поглядел на Карла сбоку, как рассматривают плохо идущие часы. — Пойдем-ка, — сказал он затем и повел его в швейцарскую, которую Карлу давно хотелось увидеть, но теперь, подталкиваемый своим недругом, он зашел туда с недоверием, и только. Они были уже в дверях, когда Карл повернулся и, оттолкнув портье, попытался уйти.

— Нет, нет, сюда, — сказал старший портье и втащил Карла внутрь.

— Я ведь уже уволен, — заметил Карл, намекая, что никто в гостинице не может ему приказывать.

— Пока я тебя держу, ты еще не свободен, — сказал портье, что, разумеется, тоже было верно.

В конце концов Карл тоже решил, что упираться незачем. Ну что, в сущности, может с ним случиться. Вдобавок стены швейцарской были сплошь стеклянные, сквозь них превосходно был виден вестибюль с его коловращением людских потоков. Во всей швейцарской, казалось, не было уголка, где можно спрятаться от людских глаз. Люди там, в вестибюле, судя по всему, ужасно спешили, прокладывая себе путь растопыренными локтями и высоко. поднятыми чемоданами, наклонив головы, глядя исподлобья по сторонам, но чуть ли не каждый успевал бросить взгляд в швейцарскую, за стеклянными перегородками которой всегда вывешивались объявления и сообщения, важные как для постояльцев, так и для персонала. Кроме того, швейцарская сообщалась с вестибюлем еще и непосредственно, так как за двумя большими раздвижными окнами сидели двое младших портье и непрерывно давали справки по самым различным вопросам. Оба они были совершенно затурканные, и, зная старшего портье. Карл готов был поспорить, что он в своей карьере вильнул мимо таких должностей. У этих двух информаторов — просто невозможно себе и представить! — перед открытыми окошками всегда толклось по меньшей мере с десяток желающих получить справку. В этой толпе, состав которой все время менялся, обычным делом была языковая неразбериха, будто постояльцы все, как один, прибыли из разных стран. И вопросы задавали все сразу, да еще и между собой разговаривали. Большинство хотели что-то забрать из швейцарской или оставить там, поэтому над толпой то и дело взлетали нетерпеливо размахивающие руки. Вот кому-то потребовалась газета, которая на лету ненароком развернулась и на мгновение накрыла лица просителей. И весь этот напор двум младшим портье приходилось выдерживать. Обычный темп речи для их работы не годился, они тараторили, в особенности один — угрюмый человек с лицом, основательно обросшим бородой, — он давал справки не закрывая рта. Он не смотрел ни на стол, откуда беспрестанно что-то брал, ни на просителя, он оцепенело таращился в пространство, очевидно, чтобы не растрачивать зря свои силы. Кстати, борода, похоже, отрицательно влияла на отчетливость его речи, и Карл, на секунду задержавшись рядом, толком не понял его слов, хотя, вероятно, он говорил на чужих языках, просто с английским акцентом. Вдобавок смущало то, что пауз между справками фактически не было, они сливались, так что нередко иной проситель продолжал слушать с напряженным выражением лица, полагая, что речь идет еще о его деле, и только через секунду соображал, что ему уже все сказали. Нужно было также привыкнуть, что младший портье не просил повторить вопрос, даже когда общий смысл был понятен, только формулировка была слегка нечеткая, — едва заметным покачиванием головы он давал понять, что не намерен отвечать на этот вопрос, предоставляя просителю признать собственную ошибку и сформулировать вопрос получше. Из-за этого некоторые проводили перед окошком очень много времени. В помощь каждому из младших портье был выделен мальчишка-рассыльный, который метался по швейцарской, доставая с полок и из ящиков все, что требовалось шефу. Это была наиболее высокооплачиваемая, хотя и наиболее утомительная должность, предусмотренная в гостинице для мальчишек; в некотором смысле им приходилось еще труднее, чем младшим портье, — те только думали и работали языком, тогда как рассыльные должны были одновременно и бегать, и соображать. Если они приносили не то, что нужно, младшему портье, естественно, недосуг было читать им мораль. Он просто сбрасывал эту вещь со стола на пол. Очень любопытно происходила смена младших портье, которая имела место как раз вскоре после появления Карла в швейцарской. Подобные смены, конечно, должны были происходить часто, во всяком случае днем, потому что вряд ли нашелся бы хоть один человек, способный выдержать у окошка справочной больше часа. В урочное время раздавался звонок, и одновременно в боковую дверь входили два новых младших портье, за каждым следовал мальчик-рассыльный. Сначала они праздно становились у окошка и с минуту разглядывали людей в вестибюле, чтобы установить, на каком этапе находится сейчас процесс ответов. Если момент казался им подходящим, чтобы вмешаться, они похлопывали сменяемого коллегу по плечу, а тот, хотя до сих пор совершенно не обращал внимания на происходящее за спиной, мгновенно понимал, что к чему, и освобождал свое место. Происходило это так быстро, что частенько заставало людей у окошка врасплох, и они буквально отшатывались от внезапно возникшего перед глазами нового лица. Сменившиеся младшие портье потягивались и поливали свои разгоряченные головы водой над двумя стоящими наготове умывальниками. Сменившимся рассыльным было покуда не время расслабляться: они подбирали с полу сброшенные со стола вещи и укладывали их на места.