Приключения майора Звягина - Веллер Михаил

– Я не зна-аю… – с молящей убедительностью прошептала она. – Я не знаю, что это значит. Я не знаю, что это за фотография. Я клянусь тебе, что говорю правду. Господи, Игорь… Если ты правда любишь меня, как говорил, ты должен мне верить… Понимаешь? Пусть весь мир перевернется, пусть все будет против нас, пусть тебе скажут обо мне все, что угодно, ты должен верить только мне, слышишь?..

Он отвел глаза, помолчал; вздохнул с тем сожалением, с которым человек утверждается в нежеланной для него истине:

– Ты не хочешь мне все рассказать? Я пойму… Я прощу все, только скажи честно, слышишь?..

Она смахнула слезу. Борьба чувств доходила до головокружения. Гордость взяла верх.

– Уходи. Если ты мне не веришь – ты мне не нужен.

– Да как же тут верить?! – возопил он.

– А просто – верить.

Он тяжело произнес:

– Если я уйду – то уже не вернусь. – И было слышно, что сказал правду.

Валя вскинула голову:

– И не смей больше приходить ко мне, слышишь! Я не хочу больше видеть тебя!

Закрыв за ним дверь, упала на диван и разревелась. (Какая к черту сессия, какие зачеты!..)

Мрачность Игоря не прошла незамеченной. Он угрюмился в лаборатории, излучая непоправимое несчастье. Как известно, женщины лучше ощущают чужое состояние, и мужчина (если он в меру молод, или неплох собой, или круто стоит и т.д. – короче, годится) может скорее рассчитывать на женское участие, нежели мужское. Тем более что в наше время наличествует сверх избытка одиноких и неустроенных женщин, всегда готовых обратить внимание на неполадки в жизни сильного пола, и устранить их по мере – или сверх меры своих возможностей. (Ну как тут не вспомнить сэра Оскара Уайльда: «Женщина может изменить мужчину одним способом: причинить ему столько зла, чтоб он вовсе потерял вкус к жизни». Консервативные британцы: у нас чаще наоборот мужчины таким образом изменяют женщин; или – женщинАМ? так и просится каламбур.) И какая-нибудь из таких женщин – если не несколько – всегда оказывается рядом в нужный момент.

В данном случае женщину звали Ларисой, была она старше Игоря на два года (нынче модно, чтоб женщина, как глава семьи, была постарше), растила дочку от мужа, с которым разошлась, и работала на той же кафедре старшим лаборантом.

– Заболел? – с чуть шутливым участием обратилась она.

– Здоров, – мрачно отвечал наш герой.

– Разбил машину, – ужаснулась Лариса.

– Машина на стоянке, зимует.

– Родители ущемляют свободу единственного чада.

– Займись своими делами.

– Влюблен, – протянула Лариса, – прячем неудачно. Ой, какая прелесть! Я уж думала, с нынешними мужиками этого не случается,

– Интересно, – вопросил Игорь, – дойдет ли эмансипация до такого уровня, чтоб мужчина мог заехать женщине в рыло?

– Уже дошла. И заехать могут куда угодно, – бестрепетно согласилась Лариса. – Бельмондо чуть не в каждом фильме лупит женщину, и это вызывает бурный восторг зала. Мужчины всегда были настолько сильны и храбры, что лупили жен. Эмансипация родилась из естественной реакции женщин дать сдачи. Пошли.

– Куда?

– Обедать. Перерыв начался.

После второго, прихлебывая тепловатый эрзац-кофе (в столовой тоже холодрыга), сказала дружеским тоном равного:

– Игорек, что ты сходишь с ума? Самолюбие заело? Уж тебе-то – неужели девушек не хватает? Послушай меня, плюнь, я баба, мне лучше знать, как должен вести себя мужчина.

– Вот и плюю…

– Как ее зовут?

– Какое это имеет значение. Валя.

– И сколько ей лет?

– Двадцать.

– И ты, взрослый, видный мужик!.. О времена! Мне б ваши заботы. Когда я расходилась – насмотрелась, как слаб и смешон нынешний повелитель природы. Ни силы, ни выдержки, ни благородства. Не будь современным мужчиной, милый.

– Быть несовременным?

– Быть просто мужчиной.

– Это как?

– И еще спрашивает женщину… Слушай, нет такой девушки, которая устояла бы перед настоящим мужчиной. Только не теряй голову.

– А если она уже потеряна?

– Ох, тогда не потеряй еще что-нибудь ценное.

Ничто так не подкупает мужчину, как своевременное и несентиментальное дружеское участие женщины – при условии, что женщина неглупа и привлекательна. Дружба настоящей женщины – мощное подспорье в житейских штормах. Лариса была настоящей женщиной – танк, который гуляет сам по себе. Работа, ребенок, однокомнатная квартира, доставшаяся после размена жилья самодостаточность современной подруги, стоящей на своих ногах и не надеящихся на чужие руки.

Они «по чуть-чуть» вечером выпивали на уютной кухоньке: бра, раскладное креслице, салфетки, проигрыватель, и разговаривали, как сто лет знакомые (вот умение пойти в масть).

– Что за идиотство – припирать к стенке девочку, – пожимала плечами Лариса. – Если ты знаешь правду – зачем тебе признание? Из упрямого самолюбия? Имеешь лишнего туза в рукаве. Будь ты взрослее и умнее ее! Может, она отчаянно боится, что ты узнаешь ее грехи? Считает себя недостаточно хорошей для тебя, так любит? А ты – пачкать ее в своих глазах перед ее глазами… А если она хочет отрезать и забыть все, что было до тебя? Это должно только льстить, дурачок!

Это женщины-то не в ладах с логикой? Успокоительный бальзам лился на измученную душу.

– Попросить у нее прощения?

– Еще не хватало. Хочешь быть в ее глазах идиотом, закрывающим глаза собственные на очевидное и поступающимся самолюбием?

– А что же мне делать? – Деморализованный человек только ведь и ищет, кому бы сунуть этот вопрос: вдруг ответ спасет?

– А делай вид, что ничего не было. Проехали, ясно? Она будет благодарна за ум и такт. Новый год вместе встречать собирались?

– Собирались, конечно…

– Где?

– На родительской даче, в лесу…

– Пригласи ее завтра же, три дня осталось, девочка извелась!

– Думаешь?..

Игорь стал соображать. Лариса поставила Рафаэлу Карру. Из духовки запахло допекшимся до кондиции тортом.

– А ты где встречаешь?

– Со старыми друзьями.

– Это – железно? – Помолчал, улыбнулся: – Жаль.

Лариса подняла тонкую изогнутую бровь:

– Ты хочешь пригласить меня?

– Одну или вдвоем – как захочешь придти. Будет весело. А?

– Ну, если все будут так веселы, как ты сейчас, то я лучше посижу дома и послушаю «Плач замученных детей» Малера.

Но он уже что-то задумывал.

– Правда – плюнь на этих друзей, а? Может, пригласить для тебя кого-нибудь? Найдем такого парня!

Она взъерошила ему волосы:

– Милый, свою жизнь я привыкла устраивать сама. За приглашение спасибо, но… Э, нет, только без этого! Иди-ка домой, спать пора.

Над елями белела луна, серебря снег на крыше и перилах. Полыхающий в комнате камин клал подвижные отсветы на скрипучие половицы. Дача была хороша, и компания под стать.

Стол ломился, елка благоухала, магнитофон гремел; отлично веселимся!

Валя сравнивала себя с другими женщинами: они были взрослее, раскованнее, лучше одеты… Выглядеть «девочкой Игоря» было лестно – и унизительно. Он – хозяин, красивый, богатый, его значимость переходила и на нее; но ей казалось, что ее воспринимают как принадлежность застолья, Игорево очередное развлечение: снисходительность к очередной ягодке не нашего лесу.

Ослепительно выглядящая Лариса – женственная, уверенная, – совершенно затеняла сопровождающего ее стертого шплинта.

Пока гости прогревались коктейлями, прогрелась и дача. Застучали стульями вокруг стола, телевизор засветился, куранты зазвонили, шампанское хлопнуло салютом:

– С Новым Годом!

– Счастье – достойным!

– Ура!

Грохнули хлопушки, осыпая конфетти на головы и блюда. Зашипели искристо голубые бенгальские огни. Чокались, накладывали, жевали.

Игорь, само собой получалось, больше разговаривал с друзьями, чем с Валей («Мог бы быть внимательней»). Она поддерживала беседу, когда ей давали пас, оттенок отчуждения не исчезал («Строит из себя скромницу? Обижается?»).

Поднажрались. Пошли танцевать и обжиматься. Тихо, скромно держалась Лариса – безо всякого ущерба для своего зрелого сияния. Среди ночи она оказалась сидящей с Валей на угловом диване.

– Я в первый раз здесь, – завязала разговор. – Славно, правда? И народ чудесный.

Валя отвечала неопределенно.

– Не нравятся, да? – приоткрыла улыбку Лариса. – Свой круг. Сливки общества. Соответствующие родители. Ну и, конечно – мы-то не то, что некоторые, с толпой не смешивать… Вы где учитесь?

Ответ ей понравился.

– Я тоже невысокого полета птица, – призналась союзнически. – Образование умеренное, лаборантка, хотя и старшая. – И, переходя на ты: – Твои родители кто?

– Не профессора, – сказала Валя.

– И не генералы, значит. Так что мы здесь обе с тобой, выходит, для украшения общества. Ведь развлекаться не обязательно с равными, точно?