Под сетью - Мердок Айрис

Только в десять часов я вспомнил про Мэдж. Я взял такси и поехал к ней в отель, пока я ехал, моя ярость перешла в бесшабашную решительность, мускулы напряглись, гордо поднялась голова. В отель «Принц Киевский» я вошел не робко, не бочком, как сделал бы в другое время. Я вошел с независимым видом, нагоняя страх на портье и швейцаров. Такова сила мечущих пламя человеческих глаз, что этим людям даже не пришлось притворяться, будто они не замечают кожаных квадратиков на локтях моего пиджака, — по-моему, они и в самом деле не заметили. Я повелел, чтобы меня провели к Мэдж, и не успел оглянуться, как уже стоял у ее двери. Дверь распахнулась, и я увидел Мэдж: она полулежала на кушетке, в позе, явно принятой уже довольно давно, в ожидании моего прихода. Дверь за мной неслышно затворилась, как за владетельным принцем. Я сверху глянул на Мэдж и почувствовал, что никогда еще не был так рад ее видеть. Под моим взглядом все ее великосветское величие растаяло, и я прочел по ее лицу, какое глубокое волнение, облегчение и радость она испытала при моем появлении. Я испустил торжествующий клич и коршуном налетел на нее.

***

Потом нужно было что-то говорить. Еще входя, я поразился новой перемене в Мэдж, но впечатление это сразу заслонили другие. Теперь же, пока она пудрила нос, я сидел и осознавал эту перемену. Платье на ней было строже, изящнее, чем прежние, и устрашающе безупречного покроя, прическа преобразилась совершенно. Исчез волнистый английский перманент, теперь волосы облегали ее голову тугими фестонами. Она казалась стройнее, пикантнее; даже движения у нее стали более изящными. Кто-то явно потрудился над ней, притом кто-то, понимающий в этих делах побольше, чем Сэмми. Она украдкой следила за мной, подкрашивая губы — нежные и гордые губы женщины, знающей, что она желанна; и когда я потянулся поцеловать ее, повернула голову и царственным движением подставила мне искусственно цветущую и благоухающую щеку. Наблюдать эти стремительные перемены было страшновато — точно видишь, как движутся звезды или вертится земля.

— Мэдж, ты красива до умопомрачения, — сказал я. Мы сели.

— До чего я рада тебя видеть, Джейки, просто сказать не могу. Правда. Знаешь, сколько времени я не видела ни одного человеческого лица?

Я уж и то подумывал: интересно, какие лица Мэдж видела за последнее время; но об этом я еще успею ее расспросить. Нам много, очень много нужно было сказать друг другу.

— С чего мы начнем? — спросил я.

— Ох, милый! — И Мэдж крепко обняла меня. Мы не начинали еще сколько-то времени.

— Слушай, — сказал я наконец. — Прежде всего давай установим, что именно известно и тебе и мне: например, что Сэмми — мерзавец.

— Ах, боже мой! — сказала Мэдж. — Я так измучилась из-за Сэмми.

— Что же произошло?

Я уже видел, что Мэдж не намерена сказать мне правду — она обдумывала, как увильнуть.

— Ты не понимаешь Сэмми. Это несчастный, запутавшийся человек. — Так обычно женщина говорит о мужчине, который ее бросил.

— И поэтому ты решила подарить ему мой перевод? — спросил я.

— Ах, это! Это я сделала для тебя, Джейки. — Она сверлила меня своими большущими глазами. — Я думала, если что-нибудь из этого выйдет, Сэмми сможет тебе помочь. Но как ты узнал, что рукопись у него?

Тут я выборочно изложил ей свои похождения. Все, что касалось Сэмми и Сэди, явно ей не понравилось.

— Ну и парочка! — сказала она.

— Но про планы Сэмми ты же, наверно, знала?

— Понятия не имела. Узнала только два дня назад.

Это была ложь — отдавая Сэмми рукопись, она хотя бы в общих чертах должна была знать, что́ он затевает; но в то время она, конечно, воображала, что женская партия в этом дуэте принадлежит не Сэди, а ей самой. Поначалу, возможно, и Сэмми так думал. В тот день, когда мы с ним занимались спортом, он, казалось, говорил о Мэдж с неподдельным интересом. Возможно, Сэмми и вправду запутался. А вот несчастный ли он — этого я не знал, да и знать не хотел.

— Ответь-ка мне на несколько вопросов, — сказал я. — Для какого это важного разговора ты меня вызвала?

— Это длинная история, Джейк, — сказала Мэдж. Она налила мне рюмку и стояла, задумчиво глядя на меня. На лице ее появилось скрытное, кошачье выражение женщины, которая сознает свою власть и чувствует себя Клеопатрой. — Хочешь иметь триста фунтов сейчас и полтораста в месяц еще какое-то время?

Обдумывая ответ, я любовался Мэдж в новой роли.