Зеленые холмы Африки - Хемингуэй Эрнест

Солнце уже почти скрылось, и я, не зная дороги, уступил переднее место гонцу, а сам пересел к М'Кола и Гаррику.

Еще засветло мы проехали «олений парк» и очутились на сухой, поросшей редким кустарником равнине; я достал еще бутылку немецкого пива и, глядя по сторонам, заметил вдруг, что все деревья буквально усеяны белыми аистами. Сели они отдохнуть во время перелета или охотились за саранчой — как бы то ни было, в сумерках они представляли красивое зрелище; очарованный им, я расчувствовался и отдал Деду бутылку, в которой оставалось пива на добрых два пальца от донышка.

Следующую бутылку я, забыв про Деда, выпил один. Аисты все еще сидели на деревьях, а справа от машины пасся табунок газелей. Шакал, похожий на серую лисицу, рысцой перебежал дорогу. Я велел М'Кола откупорить еще бутылку, а тем временем равнина осталась позади, мы поднимались теперь к деревне по отлогому склону, откуда видны были две высокие горы; уже смеркалось, и стало прохладно. Я протянул бутылку Деду, а он поднял ее наверх, под крышу, и нежно прижал к груди.

Уже в темноте мы остановились на дороге возле деревни, и я уплатил гонцу, сколько было сказано в записке. Деду я тоже дал столько, сколько наказал Старик, с небольшой надбавкой. Потом между африканцами разгорелся спор. Гаррик должен был поехать с нами в главный лагерь и там получить деньги. Абдулла тоже непременно хотел ехать с нами: он не доверял Гаррику. Вандеробо-масай жалобно просил взять и его. Он боялся, что они оба его надуют и не отдадут его доли, и я был уверен, что с них это станется. А тут еще бензин, который нам оставили для того, чтобы мы воспользовались им в случае необходимости или привезли с собой. Словом, машина была перегружена, а я к тому же не знал, какая впереди дорога. Однако я решил, что можно взять Абдуллу и Гаррика и втиснуть как-нибудь вандеробо. Но о том, чтобы взять Деда, не могло быть и речи. Он получил деньги, остался доволен, но не желал выходить из машины. Он залез под крышу и ухватился за веревки, твердя: «Я поеду с бваной».

М'Кола и Камау вынуждены были силой стащить его, чтобы переложить груз, а он все кричал: «Хочу ехать с бваной!»

Пока они возились в темноте, он взял меня за руку и стал тихо говорить что-то.

— Ты получил свои шиллинги, — сказал я.

— Да, бвана, — ответил он. Но совсем не в деньгах было дело. Платой он был доволен.

Когда мы садились в машину, он снова стал карабкаться наверх. Гаррик и Абдулла стащили его.

— Нельзя. Нет места.

Он снова стал что-то говорить мне жалобно, умоляюще.

— Нет места.

Я вспомнил про свой перочинный ножик, достал его из кармана и протянул Деду. Но он сунул мне нож обратно.

— Нет, — сказал он. — Нет.

Потом он умолк и смирно стоял в стороне. Но когда машина тронулась, он побежал следом, и я услышал в темноте его крик:

— Бвана! Хочу с бваной!

Мы ехали по дороге, которая после всех мытарств казалась нам в свете фар настоящей аллеей бульвара. Несмотря на темноту, мы благополучно проехали пятьдесят пять миль. Я бодрствовал, пока мы не одолели самую трудную часть пути, где приходилось при свете фар отыскивать дорогу в зарослях, — а потом уснул и, просыпаясь время от времени, видел то освещенную фарами стену высоких деревьев, то обнаженный бугор, то — когда машина на первой скорости одолевала крутой подъем — почти вертикальные столбы электрического света впереди.

Наконец, когда спидометр показывал уже пятьдесят миль, мы остановились у какой-то хижины, и М'Кола, разбудив хозяина, спросил, как проехать к лагерю. Я снова заснул, а когда проснулся, мы уже сворачивали с дороги, и впереди между деревьями виднелись костры лагеря. Как только фары осветили зеленый брезент палаток, я закричал, мой крик подхватили остальные, взревел клаксон, я с грохотом разрядил ружье в воздух, и вспышка прорезала темноту. Машина остановилась, и я увидел Старика — он выскочил из палатки, грузный и нескладный в своем халате, обхватил меня за плечи и сказал: «Ах вы проклятущий истребитель быков», — а я хлопал его по спине.

Потом я сказал:

— Взгляните, какие рога, Старик.

— Видел! Они занимают полмашины. Через минуту я уже крепко обнимал жену, такую маленькую, совсем затерявшуюся в стеганом просторном халате, и мы говорили друг другу всякие нежные слова. Потом вышел Карл, и я крикнул:

— Здорово, Карл!

— Я так рад, — сказал он. — Чудесные рога. М'Кола уже вытащил рога из машины, он и Камау держали их на виду в свете костра.