Эмма - Бронте Шарлотта

Но когда мистер Эллин вошел в столовую, она была там и беззаботно болтала с Лоуренсом, который, по всей видимости, уже побывал на конюшне. Эмма оживленно обсуждала с ним достоинства своей новой кобылы.

— Где ты взяла денег, чтобы купить такую красавицу? — спросил Лоуренс. Он не добавил «после всех твоих последних расходов ты наверняка сидишь на мели!», но ход его мыслей был ясен.

Эмма нисколько не смутилась.

— Царица — это подарок моей милой бабушки, — ответила она и, улыбаясь, шагнула навстречу гостю.

Вероятно, в надежде разрядить мрачную атмосферу, Августин распорядился, чтобы двое старших детей завтракали не в детской, а внизу, со взрослыми. Умело и старательно Эмма — образцовая молодая тетушка — выполняла их просьбы, срезала верхушки сваренных всмятку яиц, клала сахар в чашки с молоком. Она не сторонилась и общего разговора, ее реплики отличались умом и живостью, и мистеру Эллину с трудом верилось, что события прошлой ночи не были плодом его необузданного воображения.

Эта иллюзия рассеялась, как только он поймал ее взгляд, наблюдавший за ним с тем же самым выражением, что портрет на стене библиотеки. Враждебный взгляд через мгновенье исчез, и Эмма снова превратилась в очаровательную хозяйку и заботливую тетушку двух бледных детишек, смотревших на нее со сдержанным уважением, к которому, как заметил мистер Эллин, примешивался благоговейный страх. Нечто похожее на благоговейный страх можно было увидеть и на лицах Августина и Гая, чье мнение о сестре не было известно мистеру Эллину. Лоуренс же ясно высказался, как только Эмма отошла настолько, что не могла его слышать: «Она восьмое чудо света!»

Что же касается мистера Эллина, он вздохнул свободно, лишь когда покинул Груби-Тауэрс. Так же, в молчании, Лоуренс и Гай отправились в обратный путь вместе с ним, чтобы сообщить мне о результатах расследования. Августин с ними не поехал, но послал письмо, в котором осуждал поведение сестры и глубоко сожалел по поводу того, что он назвал «нашим долгим отчуждением». Он приехал бы самолично приветствовать новообретенную сестру и ее маму, если бы его дорогая жена не страдала от crise de nerfs в результате последних прискорбных разоблачений.

Путешественники возвратились в «Серебряный лог» намного раньше, чем предполагалось. Пребывая в постоянной тревоге, я пыталась успокоиться, навещая больную миссис Перси, жившую через дорогу от нас. Мое отсутствие было на руку мистеру Эллину и моим пасынкам. Они хотели сначала рассказать всю историю Тине, но не представляли себе, как это сделать, пока не услышали от Джейн, что я вернусь домой не раньше, чем через час. Мисс Тина, доложила им Джейн, у себя в детской.

Тина удивленно посмотрела на вошедших. Она с восторгом приветствовала мистера Эллина и с подозрением — двух остальных. Фамильярное обращение «мадре» все еще продолжало терзать ее душу.

— Можно к тебе, Тина? — спросил мистер Эллин. Мы должны рассказать тебе нечто важное, и я хочу, чтобы ты выслушала нас внимательно.

Когда они все уселись, мистер Эллин сообщил Тине то, что собирался, стараясь говорить как можно понятнее, а Лоуренс и Гай время от времени вставляли несколько слов. Тина, широко раскрыв глаза, сидела очень тихо.

Лоуренс начал читать вслух краткое признание, написанное Эммой. На середине какой-то фразы его голос прервался, и он отдал листки Гаю, который твердым голосом дочитал до конца. Пододвинувшись ближе к Лоуренсу, Тина положила свою маленькую ручку ему на плечо, словно пытаясь утешить его.

Когда я вернулась, чтение подходило к концу. Джейн, глубоко взволнованная таинственностью происходящего, сказала мне, что все три джентльмена в детской, разговаривают с мисс Тиной. Что я услышу, промелькнула у меня мысль — хорошие новости или дурные? Что означает этот разговор за закрытыми дверями? Дрожащими руками я сняла с себя плащ и капор и опустилась на стул в маленькой гостиной.

Они услышали, как я пришла. Тину спросили, все ли она поняла?

Она ответила — да, вполне. Больше никаких объяснений не нужно.

Ей стали предлагать, как сообщить новости мне. Тина с достоинством отвергла все предложения.

— Не надо, ничего мне не говорите. Я лучше знаю, что сказать.

Перед Тиной распахнули дверь. Мужчины вошли следом за ней и, пока она говорила, держались позади.

Подойдя к стулу, на котором я сидела, она нежно дотронулась до меня.

— Мадре, — произнесла она, — я твоя Теодора. Наверное, на какое-то время я лишилась чувств. Я не помню ничего, кроме взволнованного крика Тины, обращенного к мистеру Эллину: