Эмма - Бронте Шарлотта

— Разве я плохо сказала? Разве плохо? Сделав усилие, я с трудом прошептала:

— Нет, дорогая, ты все сказала прекрасно.

— Поцелуй маму, Тина, — произнес мистер Эллин.

Я заключила ее в объятия. Лоуренс и Гай поцеловали меня, бормоча поздравления, а мистер Эллин стоял поодаль, испытывая, как мне показалось, легкую ревность. Не выпуская Тину из объятий, я выслушала рассказ о последних событиях. Настало время тихой радости, которую омрачала изрядная доля грусти.

И мы с Тиной то радовались друг другу, то грустили и о тех, чья жизнь так горестно закончилась, и о той, что отяготила себя виною. Наконец Гай, видя, что я вполне пришла в себя, увел сестру из гостиной. Лоуренс последовал за ними. Я испугалась, что мистер Эллин тоже уйдет.

— Не покидайте меня, Уильям, — прошептала я.

— Никогда, Арминель, до конца моих дней, — ответил он.

Впоследствии мистер Эллин имел дерзость утверждать, что это я предложила ему жениться на мне, а не он мне — выйти за него замуж. Я всегда боюсь, что он повторит это клеветническое измышление нашим детям, когда придет время и они, как это часто бывает, зададут вопрос — какими именно словами папа объяснился с мамой. Как бы то ни было, известие о нашей помолвке чрезвычайно обрадовало всех наших близких, а больше всех старушку Энни, которая во всеуслышание заявляла: в том, что в пустом гробике была найдена потерянная книга, есть нечто таинственное, мистическое. С этих пор соседи стали почитать ее предсказательницей и относиться к ней весьма уважительно, хотя мне довелось услышать, как Джейн и Элиза, обсуждая ее пророчества, говорили, что и без всякой книги мистера Эллина знали, чем дело кончится, с того самого дня, как мистер Эллин угостил вишнями меня, «а не кого-нибудь другого!» И что толку, рассуждали они, от ее хвастовства, что она знала с самого начала правду о мисс Тине, если она ни словечка не сказала, чтобы навести мистера Эллина на верный след? Но ничто не могло смутить Энни, и она гордо сознавала свое превосходство в делах предвидения и предсказания будущего.

Теперь, когда мои воспоминания подходят к концу — ведь в книге для записей осталось всего несколько страниц — я снова должна прервать их, чтобы выразить свое удивление, что уже семь лет пронеслось с того дня, когда моя Теодора была возвращена мне. Сначала я почти не обратила внимания на письмо Августина, которое вручил мне мистер Эллин. Но когда у меня нашлось время внимательно перечитать его, я полностью согласилась с тем, что с этих пор между всеми членами семьи нужно поддерживать добрые отношения. Только таким образом будет спасено от пересудов — насколько это вообще возможно — доброе имя Эммы.

Я была согласна с Августином, это так, но благие намерения трудно осуществить быстро. Вскоре после Рождества — самого счастливого в моей жизни — мистер Грэндисон заболел, и болезнь его, хотя и не представляла опасности для жизни, подорвала его здоровье и вынудила поручить Лоуренсу надзор за имением. Сам же мистер Грэндисон с женою и Эммой надолго уехал за границу, так что в течение многих месяцев установить с ними дружеские отношения было просто невозможно. Новые обязанности способствовали возмужанию Лоуренса. Он оставил свои исследовательские экспедиции и вскоре стал таким же образцовым землевладельцем, как его отец и старший брат.

Весной, перед возвращением с континента Эммы и ее дедушки с бабушкой, прежняя владелица покинула Валинкур, и дом был готов принять нас; в то же самое время мистер Рэндолф получил вполне заслуженное продвижение по службе — его назначили настоятелем Валчестерского собора. Таким образом, в последние месяцы перед принятием сана Гай жил частью у нас, в Валинкуре, частью в Валчестере, в нанятых комнатах, куда Тине было позволено по воскресным дням приходить на чаепитие, в комнатах, окна которых выходили за собор, на реку Вал, широкой серебряной лентой извивавшуюся по зеленым лугам. Тина очень ценила эту возможность — она быстро забыла свое прежнее недоверие к Лоуренсу и Гаю и тепло относилась к ним. Они, правда, староваты для братьев, простодушно говорила Тина, но она их очень любит.

Все три брата были щедры к сестре, благодаря им она была обеспечена как и подобало члену семьи Чалфонтов. В последнее время она сделалась любимицей Августина, его жены и своих племянников и племянниц, которые были почти одного с нею возраста. Тина стала такой же нимфой вересковых пустошей, как в свое время старшая мисс Чалфонт. Думаю, что ей никогда не понять моей нелюбви к этим сумрачным просторам.