Том 18. Гимназическое. Стихотворения. Коллективное - Чехов Антон Павлович

Как обычно, Чехов везде вычеркивал разного рода литературные «поэтизмы» и штампы типа «глухие рыдания». «Грозные звуки молодого и звенящего голоса» князя снижены до «бормотания», другой персонаж в окончательном варианте не «взирает», а «глядит», «нежный» ветерок превращен в «свежий». Исключались прямые сентенции и афоризмы: «А бойкость всегда нравится и привлекательна».

Исправляя едва ли не каждую фразу рассказа, Чехов вольно или невольно вносил в него элементы собственной стилистики. Так, в результате перестановок слов или сокращения фразы появляются типические чеховские трехчастные сочинительные конструкции: «Потом все опять пьют, и снова пьют и без конца хохочут;» «Мне тяжело, и вот я пью, и езжу сюда, в горы, с этой компанией, и мне не легче…» Ср. вставленное «чеховское» «и говорит, говорит, говорит…», а также случаи типа: «Софка дергает за повод. Едут». Возникают очень характерные для Чехова присоединения с союзом «и» («И все как будто переменилось…»; «И всем это нравится») и конструкции с «почему-то» (в одном случае это слово вставляется несмотря на то, что в соседней фразе уже есть одно «почему-то»). В некоторых вставках явно ощутим чеховский словарь: «чувство овладевает ею», «вырастает из-под земли», «мешается в массу».

Чехов внес в рассказ и некоторые сюжетные изменения. Два из них существенны. Героиня его, Софка, стала старше на год — теперь ей 16 лет. Иной стала развязка: из рассказа князя о своей любви исключена другая женщина, и Софка вместо поверенной становится той, к кому обращено объяснение. Много сокращений связано с подругой матери Софки Аделью Карловной; она стала совсем эпизодической фигурой. Выброшен отъезд обидевшегося на Адель Карловну генерала. На лишние фигуры, подробности и эпизоды Чехов не раз указывал Шавровой и позже, считая, что она не хочет жертвовать мелкими деталями ради компактности целого. Характерно, что об этом же писал Шавровой и М. П. Чехов, в качестве аргумента ссылаясь на чеховские рассказы: «Отчего Вы всегда беретесь за массу лиц? И Лида, и Орловский, и офицеры, и дипломат, и Шапюзо, и Нетти, и Мисс, и все они в одном рассказе. Зачем так много? Ведь все самые лучшие рассказы Чехова — припомните — имеют не более двух лиц, много — трех („Мечты“, „Счастье“, „Тиф“ и т. д.)» (24 июня 1890 г. — ЦГАЛИ).

Чехов правил и многие последующие рассказы Шавровой (так, он целиком перекомпоновал рассказ «Птички певчие» — см. Письма, т. 3, стр. 288, 472), иные из них хвалил — «In vino», «У гадалки», «Маленькая барышня». О рассказе «Замуж!» писал, что «он очень хорош. Прогресс большущий. Еще год-два, и я не смогу сметь прикасаться к Вашим рассказам и давать Вам советы» (Письма, т. 4, стр. 159). Все эти рассказы были напечатаны в «Новом времени» и его «Приложениях». Но по поводу некоторых рассказов («Ошибка», «Мертвые люди») Чехов делал достаточно резкие замечания: «Это не рассказ и не повесть, не художественное произведение, а длинный ряд тяжелых, угрюмых казарм <…> Где легкость, свежесть и грация?» (там же, стр. 273–274). Действительно, по сравнению с дебютной вещью, пленяющей своей непосредственностью, в следующих рассказах Шавровой гораздо больше литературности. Характерны замечания М. П. Чехова, взгляды которого в этом вопросе, несомненно, были близки к чеховским: «В прежних Ваших рассказах Вы очень оригинальны, естественны, а в „Хрестоматии“ такой тяжелый, торжественный тон!» (15 января 1890 г.) «Описания „воздух… был насквозь пропитан лунным светом. Серебристая мгла (ужасно напоминает Минского и Фофанова) окутала окрестности, опустилась к морю“ и т. д. шаблонны и некрасивы» (7 мая 1890 г.). «„Лицо, обрамленное черными волосами“ и „шляпа, надетая немного назад“ и открывшая „его красивое лицо“ — немножко шаблонные фразы. Их можно часто встретить у Марлитт и у Шпильгагена, да и у наших бульварных романистов (Риваль, Назарьева, Дмитриев), кажется, немало таких общих мест!» (24 июня 1890).