Санькя - Прилепин Захар

«Кстати, карту посмотрю сейчас…»

Жаль только, что народа возле суда почти не было — одиноко стоять напротив здания, заглядывая в лицо каждому выходящему из тяжелых дверей, как-то не хотелось.

«Бинокль, что ли, купить?» — подумал Саша, осматриваясь, выискивая точку, откуда можно было бы смотреть из бинокля. Такой точки не было. Он добрел до ближайшего кафе и неожиданно почувствовал голод. Сам взял со стойки пухлое меню и с этой книжищей вернулся к пустому столику в углу кафе. Название блюд и напитков были написаны не по-русски. Саша быстро пролистал меню и отложил, выругавшись мысленно.

— Суп хочу, — сказал Саша пришедшему официанту. — Есть суп? Любой?

Тот кивнул.

— И водки. Водка есть?

— Есть, — ответили ему, и Саша обрадовался первому русскому слову, услышанному им здесь.

— Вот неси. Сто пятьдесят. И салат какой-нибудь. Нет, двести. И салат. Долго?

— Сейчас разогреем.

— Водку только не разогревайте. Официант ушел не улыбнувшись.

«А что он не предложил мне выбрать какой-нибудь суп? — подумал Саша. — Мне, впрочем, все равно. Я все ем».

Он ел все, никогда не был привередлив в еде и пил тоже все.

Суп принесли через пятнадцать минут, за это время Саша выкурил три сигареты. В голове уже клубилось неприятно, и поташнивало.

Обжигаясь, начал есть, косясь на водку. Беспокойно ерзал на стуле — от голода и нервничая отчего-то. Водка призывно покачивалась в графинчике. Налил, выпил одним глотком, закусил хлебом, еще раз обжегся супом. Скривился. Но потеплело внутри ласково.

Минут через несколько разнежился, раскинул ноги под столом, стал разглядывать людей в кафе. Ничего особенного ни в ком не приметил. Допив водку, пока дул на суп, заказал себе еще сто под салатик. Так и подумал: «Салат еще остался, хлебушек… Что без водки еду переводить». Через полчаса Саша уже был безмятежно пьян и ленив. Попросил счет, вложил купюру покрупнее, дождался сдачи и покинул кафе спотыкаясь.

Ни о чем не думая, пошел обратно к зданию суда. Заплутался в каком-то переулке, стал спрашивать у прохожих, где суд. Кто-то пожимал плечами, спешно проходил мимо, некоторые отворачивались, делая вид, что не понимают русскую речь.

— Не любят нас здесь, — мрачно шептал Саша, иногда, впрочем, рефлексируя разумно: — Может, от меня просто пахнет водкой?

У ворот суда остановился, припал плечом к калитке. Искал где-то в недрах куртки сигареты, зажигалку. Поднял глаза на звук шагов, увидел судью. Сразу узнал его.

Ожидал отчего-то, что судья будет в черном пальто, даже с поднятым воротником, но нет, он был в куртке, в хороших ботинках, не удостоив Сашу взглядом, обошел его и двинулся по улице. Белая грива волос шевелилась на ветру.

Саша стоял у калитки, не оборачиваясь, с напряженным затылком, слыша шаги удаляющиеся, спокойные, четкие.

Спустя минуту пошел следом. Видел прямую спину, упрямо смотрел в нее. Иногда спина терялась, ее загораживали другие спины или мягко, как рукав, выворачивающаяся улочка. Саша прибавлял шагу, задевая идущих навстречу, шел быстрее, упрямый, пьяный, отупевший. Вытаскивал и терял сигареты, никак не мог прикурить на ходу, злился и ругался.

В конце концов потерял судью, стал посреди тротуара, озирался злобно, куда он мог провалиться. Зацепился глазом за номер дома и все понял. Судья ужинать пошел. Это его дом.

Проснулся в четыре часа утра. В четыре семнадцать. Включил ночник, щурясь, разглядел короткую и длинные стрелки. Пошел в туалет и помочился, так и не открыв толком глаза, слушая по звуку, попадает в унитаз или нет. Почистил зубы, попил воды из-под крана, умылся неприязненно — и к воде, и к лицу. Упал на кровать, смотрел в потолок, спать не хотелось.

На потолке была наклеена клеенка. Саша так определил для себя — «клеенка». Он не знал, как это называлось.

Клеенка была желтого цвета. Над кроватью висела картина. Саша скосил на нее взгляд, ленясь поворачивать голову. Ничего не разобрал.

Дышал глубоко. Хотелось пива. Не глядя, похлопал ладонью по тумбочке — вспомнил, что пытался курить на ночь, и даже вытащил из куртки сигареты. Куртка валялась возле кровати. Ботинки валялись чуть дальше, один — подошвой вверх, другой — на боку.

«Пепельницу бы еще…» — подумал Саша, прикуривая.

Взял стакан с тумбочки, поставил его на грудь, прихватив левой рукой. Ни одна мысль не шла в голову.

— Совершенная пустота… — прошептал Саша. — Как в заброшенном сарае… Эй, есть кто-нибудь? Старье какое-то ненужное… Грабли, что ли? Наступить, что ли? Нет, не грабли… Ничего нет…