Том 1. Камни под водой - Конецкий Виктор

Оставшиеся молчали, напряженно вслушиваясь в гул и грохот моря.

— Хороший парень Мишка Чепин, — наконец сказал Ванваныч.

— Боцман, ты чего рацию ногами пихал? — спросил Бадуков, опуская уши на шапке. — Узнать бы о лесовозе… Верно, уж проводник им подают…

— У радиста на «Коле» сейчас и без нас дел много, — рассудительно сказал Ванваныч. — Правда, боцман? А «Полоцк»-то не переворачивается! Крутится, вертится, а не переворачивается!

— Да! — сказал Росомаха. У него совсем вылетела из головы рация. Он как-то очень твердо решил, что все уже кончилось, и сейчас вдруг удивился тому, что можно связаться с «Колой», разговаривать с радистом, знать все про «Одессу» и сообщать о себе. Но признаваться в этом своем удивлении он не собирался.

Вернулся Чепин, отдуваясь и отфыркиваясь, прополз в угол. Чертыхаясь, опять принялся стаскивать бахилы.

— Ну, что на воле — полундра? — спросил Бадуков.

— Не пройти к первому номеру. Вода накатом прет через спардек… Вроде погружается нос. Волна по нему так и гуляет.

— Берут носовые трюма воду. Оттого и развернуло кормой под ветер, — сказал Росомаха. — Спичку дайте.

Боцман так устал от борьбы с самим собой, так не любил себя сейчас, что ждал конца с равнодушным безразличием. Он испытывал еще какое-то чувство отчужденности к молодым матросам, которые мешали ему своими разговорами и сидели так близко от него.

— Миш, та девчонка, которая тебе канадку подарила на Диксоне, ты ее давно знаешь? — спросил Ванваныч.

Чепин долго не отвечал, закручивая на ступне отжатую портянку, потом сказал:

— Нет, недавно. Хорошая она — веселая и строгая, черт бы ее побрал… Ничего я с ней, ребята, такого сделать не смог, если по-честному говорить… Наврал я вам, что все, мол, у меня с ней в порядке. Не таковская она…

Прошел час после того, как Росомаха обрубил буксир, а «Полоцк» все держался на воде, хотя его и швыряло вверх, и вниз, и в стороны. При каждом особенно сильном крене Ванваныч упирался спиной в бочку, на которой сидел Росомаха, и крепко сжимал Чепина и Бадукова за плечи. Все четверо остро чувствовали свое одиночество на этом совершенно пустом судне, в кочегарке которого не полыхали пламенем топки, а в машинном отделении не крутились мотыли. Всем муторнее и муторнее делалось на душе.

— Надувай жилеты до конца! — вдруг громко сказал Росомаха и осторожно слез со своей бочки. — Берег скоро.

— А почему прибоя не слышно? — спросил Чепин. Ему не хотелось вставать и опять подставлять себя ветру и брызгам.

— Ветер прямо с моря, потому и не слышно. Вон — выше тучи чернеет, это, должно быть, мыс Высокий. Попрощайтесь меж собой, ребята.

Никто не стал прощаться, потому что не знали, как делать это. Бадуков торопливо пробрался к рации и попробовал запустить ее, но зеленый огонек настройки все не зажигался: подмокшие аккумуляторы уже сильно сели.

— А мы все-таки подвиг совершили, товарищи, — словно что-то очень важное для себя объявил Ванваныч.

— Иди ты… — буркнул Чепин на моториста. — Твердишь, как попугай…

Чуть слышно заворковала рация. Усталый, монотонный голос упрямо повторил: «Полоцк», «Полоцк»… Почему не отвечаете? Я «Кола»! Я «Кола»!

У Бадукова вдруг защипало глаза. Он всегда отличался чувствительностью.

— Я Росомаха! — крикнул боцман в микрофон. — Я «Полоцк»!

— Мы «Полоцк»! — заорал Бадуков.

Их не слышали. Или поломалось что-то в передатчике, или просто не доходили до «Колы» слабые позывные портативной рации «Полоцка». Когда боцман переключил на прием, опять раздалось монотонное: «Почему не отвечаете? Почему не отвечаете?»

И все смолкло. Только трещали разряды.

— Похоронили нас, братцы, — сказал Чепин. — Антенну бы надо проверить, а, боцман?

Росомаха не успел ответить. Угрюмый голос капитана «Колы» пробился через разряды:

— «Полоцк», я подал буксир аварийному судну и следую на зюйд-вест. «Кола» подала буксир аварийному судну и следует на зюйд-вест. Вы меня слышите? Вы меня слышите? «Полоцк»! «Полоцк»! Через два-три часа вернемся к вам. Держаться! Держаться! Я «Кола»…

— Успели, — сказал Росомаха и улыбнулся, отирая со лба вдруг выступивший пот.

— Успели наши, ангидрид их перекись… — сказал Бадуков. Чепин пососал ссадину на кулаке и сплюнул:

— Груши всегда к хорошему снятся, — оказал он.

Светало.