Сердце на ладони - Шамякин Иван Петрович

Ей вспомнился разговор с Ярошем до операции.

Нет, она никогда не вернется в ателье, где работа казалась ей безрадостной, постылой. А что она умеет делать еще? «Профессию можно приобрести», — сказал Антон Кузьмич.

Какую?

Зосе очень хотелось научиться делать то же, что и он, — добрый, сильный, умный, — избавлять людей от страданий, спасать от смерти. Да, очень… Но, отрешившись от ночных грез, она, познавшая всю суровость жизни, прекрасно понимала, что у нее не хватит ни знаний, ни здоровья, ни средств, чтобы стать даже маленьким врачом. Ей тридцать шесть лет! А сколько надо учиться!.. Нет, ей хотелось сразу делать что-то полезное, нужное!

Иногда она думала о том, что страдания физические — не самые страшные. Если бы научиться избавлять людей от страданий более тяжелых — душевных!

Но такой профессии Зося не знала…

Проводить ее вышли врачи, сестры, санитарки, ходячие больные. Они знали о ее судьбе, об операции. Некоторых, правда, привлекало другое: больную выписывает и забирает сам Ярош.

«Сколько хороших людей», — подумала Зося и, растроганная, заплакала: давно уже не приходилось ей так расставаться с людьми, с которыми сводила судьба.

Маша взяла ее за руку, сказала провожающим строго:

— Хватит! — а Зосе: — Вам нельзя волноваться, — и повела к центральной аллее, где их ожидал синий «москвич».

Ярош стоял возле машины. В хорошо сшитом, отутюженном сером костюме, он был совсем не тот богатырь-волшебник в белом халате, которого в больнице все любили и боялись. Он даже показался не таким высоким и сильным и улыбался не так, как в палате, — проще, теплее. Зося вдруг отчетливее, чем когда-либо прежде, увидела сейчас в нем того, до дерзости смелого, веселого Виктора, которого прятала на чердаке девятнадцать лет назад. И улыбался он, как тогда, и почти так же немного смутился. Она тоже улыбнулась, и — удивительно! — страх ее как рукой сняло. Антон Кузьмич взял из ее рук узелок, сказал опять-таки совсем не так, как в палате:

— Поздравляю. Больница у нас хорошая, но лучше в нее не попадать. — Он открыл заднюю дверцу, а сам пошел садиться за руль.

— Разве Кирилла Васильевича нет? — оглянулась Маша.

— У него вчера отняли права за превышение скорости. Сегодня объясняется с инспекцией.

Маша засмеялась.

— Это я накаркала. Помните, сказала: «Отнимут у вас права». А он: «Типун вам на язык».

Почему-то хорошо стало Зосе от этого их шутливого разговора о человеке, которого она. знала только по рассказам Маши: как он упал в обморок на операции.

Машина развернулась и выехала за ворота. Зося бросила последний взгляд на больницу, но уже без сожаления, без желания остаться там. Ярош вел машину осторожно, медленно. Зося залюбовалась городом, почти незнакомым, новым. Хотя жила она здесь уже четыре года, но редко ездила со своей далекой окраины в центр… Она смотрела на молодые липы, каштаны, сердце ее полнилось здоровой, незнакомой или давно забытой радостью. И она улыбалась, не подозревая, что Ярош видит ее улыбку в зеркальце.

Шикович ждал их у подъезда. Машина еще не успела остановиться, а Зося уже догадалась, что это он.

— Кирилл Васильевич? — спросила она у Маши.

— Видно, права ему вернули — лысина блестит, как масленый блин, — пошутил Ярош.

Зося вышла из машины и первая протянула Шиковичу руку.

Он осторожно сжал ее тонкие сухие горячие пальцы и долго не выпускал — разглядывал. женщину с бесцеремонным любопытством. Его приятно поразило, что лицо у нее совсем не измученное, как ему представлялось, немного бледное, но, пожалуй, даже красивое. Все пережитое оставило след разве что в глазах, больших, голубых, слишком много говорящих, как это бывает после тяжелой болезни, да в мелких морщинках в уголках глаз, да в складке, прорезающей высокий белый лоб. Зося смутилась от его взгляда, опустила глаза, но справилась с собой, улыбнулась и спросила:

— Вернули вам права?

— О, — удивился Шикович. — Вы уже знаете? Вернули, но заменили, черти, талон. Однако поздравляю вас. Поверьте, я так за вас рад! Этому кудеснику надо при жизни памятник поставить. Верно? — кивнул он в сторону Яроша, запиравшего машину.

И Зося и Маша любовно улыбнулись кудеснику. А сам кудесник сердито нахмурился:

— Пошли. От Кирилла Васильевича вы немало сказок услышите..

— Погоди, — остановил его Шикович. — Софью Степановну веду в квартиру я. Прошу, — он шутливо подставил ей локоть. И она непринужденно оперлась на его руку. Пошла быстро, смело. Машу это приятно удивило: еще утром в больничном саду Зося прогуливалась медленно, боязливо.