Сердце на ладони - Шамякин Иван Петрович

«Обращается, как к богу», — смеялся Славик, злорадно потирая колени. Теперь он не даст жизни своей дорогой сестричке. Нет, он вставит ее служить, как верную собачку, если она не хочет, чтоб он выдал ее тайну. Если б ещё только расшифровать имя! Наконец он дошел до описания того дня, когда вся бригада и Маша обедали на даче. Тут Ира не скрывала имени. Открытие ошеломило Славика. Пропало желание отомстить сестре, посмеяться над ней. Наоборот, стало ее жалко. Поразила Иринина проницательность: «Я сразу почувствовала в этой рыжей соперницу. Бедная моя любовь! Ты ещё не загорелась для Него, а на тебя уже надвигается туча»..

Нет, он, Славик, отомстит за себя, за сестру!

Но, прочитав, уже без особого интереса, еще несколько страничек, рассудил иначе. Может быть, лучше сделать так, чтоб Тарас узнал об Ириной любви? Тогда, может случиться, он откажется от Маши?

Славик ругал сестру:

«Овечка! До двадцати лет дожила, институт скоро кончает, а ведет себя, как семиклассница. Вздыхает, дневничок ведет. Дура!»

Разозлившись, швырнул толстую тетрадку на кровать. Но через минуту, проникшись сочувствием к сестриной тайне, спрятал дневник обратно в ящик.

«Все перепуталось. Сам черт ногу сломит. А «старый конь» жалуется, что нет интересных сюжетов. Зарылся в каких-то архивах и ничего не видит вокруг. Тут такие «треугольнички» возникают! О любви надо писать, старик, если хочешь, чтоб тебя читали», — глубокомысленно изрек Славик.

Посетовал на мать: «Одна у нее забота, чтоб лучше поели детки и чтоб ничего не выпили. Жратвы полный холодильник, а хоть бы на компресс где-нибудь капля стояла — так нет же. Куда она девала коньяк? Неужели вылила? Так бутылки нет», — злился он, не бросая поисков.

В конечном счете Славик понял, что все эти поиски коньяка, хоть выпить ему не так уж хотелось, все рассуждения об отце, матери, Ире — тщетная попытка увести мысли от главного: как поступит Тарас?

Он, сам себе в этом не признаваясь, страдал от мысли, что Тарас все расскажет в бригаде, и возмущенные ребята прогонят его. С удивлением осознал, что ему жалко оставлять бригаду. Куда он пойдет от них?

Когда под вечер к нему явились Костя и Генрих, Славик испугался: с чем пришли? А когда ребята дружески поздоровались и Генрих сказал: «Ну, как? Кости целы? Черт вас понес на этом мотоцикле, могли насмерть разбиться», — Славик чуть не подскочил от радости. Особенно его удивило и позабавило, что они с Тарасом врут в одно слово: он тоже наплел шоферу, который вез его в город, а потом сестре и отцу, что упал с мотоцикла. То, что Ира и отец, приехавшие с дачи утром, ничего не знают, успокоило его. Значит, Тарас рассказал одной матери. Ну, матери можно, у нее хватит такта молчать.

Узнав, как объяснил происшествие Тарас, он уважительно подумал: «Это по-мужски!» Знал бы Славик, что историю с мотоциклом придумали коллективно, бригадой!

Сперва Тарас сказал ребятам о синяке просто: «Ударил один пьяный дурак». Но Косте рассказал правду. Этот смешливый романтик обладал необъяснимым свойством: ему доверялись самые сокровенные тайны и мысли. Костя заявил, что ситуация создалась серьезная и потому следует обсудить ее в бригаде. После смены в комнате общежития за запертой дверью шла жаркая беседа.

Ходас доказывал, что Славика надо гнать вон, пока он не опозорил бригаду.

Генриху история с «дуэлью» показалась необычайно забавной. Он шутил:

— Знаете, я все мечтаю, чтоб еще кто-нибудь влюбился в Зою, Я вызвал бы соперника на дуэль…

Вася Лопатин признался, что он тоже «заехал одному в морду», когда тот стал слишком увиваться вокруг Веры.

— Ужас-ужас! — хватался за голову Костя. — Выходит, на всех вас пятна проклятого капитализма. Ивана салом не корми — дай взобраться на высокую трибуну. Тщеславие! Ва-силь боится собственной жены. Трусость! Бригадир наш, вместо того чтобы провести воспитательную работу, сворачивает ученику челюсть…. Один я…

— Болтун ты!.. Самый большой порок! Ты любое дело потопишь в словах. Говори, что делать…

— Статус-кво. Все остается, как в Берлине до заключения мирного договора. Вы упали с того мотоцикла, на котором я вчера ездил к родителям.

Всех рассмешило Костино предложение. С ним согласились. Заспорили о другом.

Лопатин потребовал, чтоб Тарас объявил Маше бойкот: пусть не водит за нос двоих сразу. Тарас покраснел, растерялся. Костя сказал, что такие вопросы нельзя решать коллективно.