Том 1. Камни под водой - Конецкий Виктор

В комнате оперативного дежурного за столом с рельефной картой сидел сам начальник штаба аварийно-спасательной службы капитан второго ранга Гашев. Антоненко четко доложил о своем прибытии и отметил про себя, что Гашев посмотрел на часы. Это означало, что он засек время вызова и, очевидно, не сможет не заметить быстроты, с которой он, Антоненко, прибыл по этому вызову.

— Садись, лейтенант, — сказал Гашев и потер изрытую оспой щеку. — Ремешок-то подними. Забыл, что ли, про него?

— Так точно, забыл, — сказал Антоненко и заложил ремешок за козырек фуражки.

— В Могильной бухте бывал когда-нибудь, а, лейтенант?

Антоненко вспомнил узкое и извилистое каменное горло бухты, грохот прибоя у входа в это горло и тихую стылую воду внутри бухты. Туда не мог пробраться прибой, а высокие берега не давали разгуляться ветру.

— Бывал, товарищ капитан второго ранга.

— Вход хорошо помнишь?

— Хорошо, товарищ капитан второго ранга.

Гашев кивнул головой и забарабанил пальцами по краю стола.

— Баржа в Могильной стоит. Завел ее туда буксир. От шторма прятался. Да. А пока проводил через горло, рыскнула у него эта баржа, вышла с фарватера и распорола днище о камень. Средний отсек затоплен. Груз — бочки с соляром. Ждут этот соляр в порту назначения.

«Только бы обеспечивающего со мной не посылали, — думал лейтенант. — Только бы не посылали. Будет торчать рядом дурак какой-нибудь, каркать под руку…»

— Так вот. Машина на причал уже пошла. Мичман Сапухин с группой мотористов будет у тебя на борту минут через десять. Принимай с машины помпы, грузи аварийное имущество и докладывай о готовности к выходу.

«У тебя на борту», «Антоненко готов к выходу в море», «Антоненко на подходе к Могильной» — как здорово, когда так говорят и думают о целом корабле. Антоненко оставалось наслаждаться этим еще две недели, пока настоящий командир бота старший лейтенант Ванин не вернется из отпуска.

— Пока из залива выбираться будешь, заряды пройдут. Ветер тоже затихает, и сводка на завтра хорошая. Часов за шесть должен добраться к Могильной. Надо торопиться — переборки у баржи слабые и могут дать течь. Но Оленьи острова обходи с моря. Пускай потеряешь на этом лишний часок… Без Ванина тебе между Оленьими и берегом ходить еще не следует, больно сложный там проход.

— Есть оставить Оленьи острова к осту, товарищ капитан второго ранга, — сказал Антоненко. «Если так говорит — значит, никого со мной не посылает», — подумал он.

— Вопросы есть? — спросил Гашев.

— Буксир, который привел баржу, еще в Могильной?

— Нет. Он вел две баржи и сейчас продолжает рейс с одной из них.

— Какая пробоина, размеры, характер?

— Не знаю. Выясните на месте. Учтите, что берега в Могильной приглубые, и на обсушку баржу поставить невозможно. Нужно завести пластырь, откачать воду и зацементировать пробоину, какой бы у нее ни был характер.

— У меня больше нет вопросов, товарищ капитан второго ранга.

— Подумай еще.

— Нет больше вопросов, — решительно сказал Антоненко и встал.

— Попутного ветра, лейтенант, и не меньше фута тебе под киль, как говорится. Послал бы я с тобой кого-нибудь, да… Должен сам справиться, а? — Гашев протянул Антоненко руку.

— У меня мокрые, — сказал Антоненко.

— Ничего. Это не страшно.

На причале уже пыхтела трехтонка, и мотористы Сапухина сгружали с нее помпы. Снег по-прежнему крутился в черном ночном воздухе и сек лицо. Фары трехтонки горели, и в их свете были видны залепленные снегом надстройки бота.

Антоненко бегом поднялся по сходням и приказал дежурному играть аварийную тревогу.

Он любил эти срочные выходы в море. Любил ночную кутерьму, слепящий блеск прожекторов, звонки и гудки тревоги, треск прогреваемых моторов, короткие, хлесткие команды. И люди в такие моменты подчинялись его слову особенно легко и как-то весело.

Ему доставляла удовольствие и погрузка, когда кажется, что невозможно быстро поднять на борт шестисоткилограммовую помпу. Главное — первому ухватиться за эту помпу и крикнуть: «А ну, — взяли! Взяли, ребятки! Взяли!» И действительно ребятки берут, и помпа каким-то чудом оказывается на борту. Ему доставляло удовольствие и стоять на мостике, навалившись грудью на леера, засунув руки в широкие рукава реглана, смотреть вперед и, слившись в одно целое с кораблем, чувствовать всем телом каждый удар волны и каждый оборот двигателей…