Дороги, которые мы выбираем - Чаковский Александр Борисович

— Можно я сяду? — спросила Светлана.

— Да, да, конечно! — Я торопливо подвинул ей стул.

— Нет, я говорила тогда неправду, — внезапно сказала Светлана. — Я приехала не из-за тебя.

Она так и осталась стоять и, кажется, не видела пододвинутого к ней стула.

— Я приехала потому, что это был мой единственный шанс, — продолжала Светлана. — Я поняла, что эта дверь открылась передо мной в последний раз и только на одно мгновение. Ты понимаешь меня?

— Да.

— Конечно, ты понимаешь меня. Ты всегда да конца понимал меня, — с глубокой горечью повторила она. — Это, наверное, очень трудно — всегда понимать? — спросила она внезапно.

— Кому трудно?

— Обоим. Впрочем, все это сейчас ни к чему. Правда в том, что я приехала ради себя. Я должна была расплатиться.

— Со мной?

Она отрицательно покачала головой.

— С ним?

— С правдой, — сказала Светлана. — Ты умеешь плавать? — неожиданно спросила она.

— Плавать? — недоуменно переспросил я.

— Да, плавать. Я столько времени знаю тебя и никогда не спрашивала, умеешь ли ты плавать. Впрочем, это все равно. Даже тот, кто не умеет плавать, знает, что нельзя заплывать дальше черты, откуда ты в силах вернуться… Я поняла, что если я не вернусь сейчас, то уже никогда не увижу берега… Когда ты ушел от меня тогда, помнишь, я вдруг почувствовала, что осталась одна, одна в целом свете. Ты слушаешь меня?

— Да, — сказал я.

— И я поняла, — продолжала Светлана, — что мне надо было вырваться из этого одиночества. Пробиться к людям. Я жила, точно душа умершего из сказки. Я видела людей, а они меня нет. Я слышала все, что они говорили, а они меня нет. Стеклянная стена отделяла меня от них, и только один человек — я верила — видит и слышит меня, несмотря ни на что…

Я смотрел в ее глаза, те самые глаза, в которые я столько раз вглядывался, стараясь угадать ее мысли; глаза, которым я сначала так верил, а потом перестал понимать их выражение; глаза, которые показались мне такими красивыми и такими пустыми тогда, в Москве… Теперь они были живыми и полными слез.

— Но потом ушел и ты, — сказала Светлана, не сводя с меня взгляда. — Ты помнишь, как ты ушел? Это произошло еще раньше, чем за тобою захлопнулась дверь… Я еще обнимала тебя. Ты был еще рядом, совсем рядом, когда я вдруг почувствовала, что тебя нет…

Она умолкла.

— И тогда я поехала сюда, — снова заговорила Светлана. — Нет, Андрей, нет, я поехала не для того, чтобы заплатить за свои ошибки… Счеты, расчеты… Как я ненавижу теперь все это! Я ведь и от тебя ушла по расчету, думала, что так будет лучше обоим… А теперь я так боялась за тебя.

— Ты ведь сказала, что приехала не из-за меня, — напомнил я.

— Разве? — вздрогнув, переспросила Светлана. — Разве я так сказала?

Она чуть прикрыла глаза, точно вспоминая свой слова.

— Да. Я так сказала. Наверное, потому, что знала: спасая тебя, я спасаю себя… Я прилетела на самолете в Заполярск и к вечеру добралась сюда. Я не знала, с чего начать, к кому пойти… Я стояла на дороге, на том самом месте, где впервые увидела тебя позапрошлым летом… Я смотрела на горы, на туннель, на все-все, что я бросила, предала. У меня не было сил прийти к тебе. Я ждала: вдруг ты покажешься на дороге… Но тебя не было… Потом я узнала, что завтра собрание, пошла к Трифонову. Я не думала выступать, я хотела только побыть незаметно, а потом решить все для себя… Прости меня, Андрей! — внезапно с горечью воскликнула она и протянула ко мне руки.

Я стоял неподвижно, будто кто-то приковал меня к полу. Что-то кончилось. Совсем.

Наверное, и Светлана почувствовала это. Она разом опустила руки, потом медленно, словно ничего не видя перед собой, подошла к окну и остановилась.

Из окна был виден портал туннеля, и исчезающая в нем вереница огней, и уходящая в обход горы серая лента дороги, и снежные вершины дальних гор, и вагонетки, груженные породой, и жилые дома, и ребята, устанавливающие свои санки, чтобы съехать с пригорка, на котором снег еще лежал, почти не тронутый солнцем…

— Ты многое сделал за этот год, — тихо сказала Светлана.

— Я был не один…

— Тут было так пустынно, когда я уезжала отсюда… той ночью… Ни души… Агафонов помог мне донести чемоданы до машины… Тогда мне показалось, что я никогда не вернусь сюда. Какое это страшное слово: «никогда»! Ты думал когда-нибудь об этом?

— Да. И не раз.

— Ну вот видишь, — как будто обрадовалась она, — иногда все же мы думаем об одном и том же!..