Том 4. Начало конца комедии - Конецкий Виктор

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Заткнись, кухаркин сын!

АРКАДИЙ. Для вашего блага. Для вашего блага я на такое пошел: ведь без этой дамочки, без ее феерической глупости вы утонете в омуте современности! Она ваша крепостная стена и опора. Без Галочки вы через неделю умудритесь потонуть даже в вашем канареечном унитазе! Бога ради, бога ради! Не сердитесь и не злитесь! Не портите мне впечатление целого вечера! Я с такой завистью наблюдал ваше неизменное хладнокровие и вселенскую ироничность!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Да. Ты его отец. И я вынуждена повторить — теперь уже тебе, Даня! — что НИКОГДА в жизни не лгала, не лгу сейчас и не буду! И никакой мужчина не может изменить честную женщину! Вы можете истерзать наши души или разорвать сердца, но изменить нас — о! Нет! Нет и нет!

АРКАДИЙ. Одну секунду! Кто это сказал?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Профессор Баранцев. А что вы тут еще делаете?! Убирайтесь вон! (Даниле Васильевичу.) Да, мой глупенький, да, мой любимый, Гулечка — наш сын! (В коляску.) Сладенький сыночек, вот ты и узнал своего папу!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Как ты это докажешь? Нужна экспертиза и…

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Прими ребенка на руки, и сама кровь в тебе заговорит!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. В жизни детей на руках не держал и не собираюсь. Брысь, все! Вон, плебс!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не кричи на меня! (Сквозь смех и слезы.) Ты же знаешь мою особенность! Когда на меня орут, то у меня сразу слабнут ноги и я сажусь на что попало. (Садится на стул. В зал.) Один раз я села даже в электрообогреватель очень большого начальника. В такой ситуации даже самому разъяренному начальнику ничего не остается, кроме как продолжать со мной препираться: мне же и на самом деле не встать, потому что ноги ватные. Ну, а в результате они сдаются.

БАШКИРОВ. Зайцев, вы мерзавец и кукушка! Но любой факт в науке или в жизни следует принимать таким, каков он есть… если нет иного выхода. И я, наивец, почитал вас гением! Но гений и злодейство? (Толкает детскую коляску Даниле Васильевичу.) Получите! И вам я привез из Африки канареечный унитаз! Какой я болван!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Можешь забрать сантехнику обратно! Мы с Даней не нуждаемся в заграничных подачках! После суда я возьму только дачу!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто «мы»? Жалкая ростовская мещанка! А я — я! — патриарх всея Руси! (Становится в соответствующую, величественную позу.)

БАШКИРОВ. Не смейте оскорблять мою бывшую жену! Галя, сейчас я верю каждому твоему слову! Это, правда, первый раз в жизни, но это бесспорный факт! Я ухожу! Прощайте, наперсники разврата! (Цитирует давешние слова Данилы Васильевича.) Ах, ему, видите ли, оскорбительно, если прекрасное связано с утилитарным! Да, коллега, вопросы приоритета — грязное дело, но иногда установление приоритета необходимо не только в науке! Возьмите ребенка на руки!

Явление Василия Васильевича.

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Обыскал всю квартиру! Куда же делась Маня? А что тут происходит?

ИРАИДА РОДИОНОВНА (просыпается). Позвал поп кота среди поста, поди, кот, возьми пирога в рот! А кот привел с собой кошурку да и сел с нею в печурку.

БАШКИРОВ. Зайцев, я требую: возьмите ребенка на руки!

Данила Васильевич сомнамбулически берет из рук Галины Викторовны спящего невинным сном младенца.

БАШКИРОВ. Никаких сомнений! У обоих явственные признаки вырождения. Яблоко от яблони! Банда кровосмесителей! (Снимает очки, прячет их в футляр, футляр — в карман, близоруко щурится, сжимает-разжимает кулаки. Аркадию.) Проклятая интеллигентность! Я не могу ударить человека так, сразу!

АРКАДИЙ. А вы размахнитесь несколько раз: так Мейерхольд Ильинскому советовал.

Башкиров размахивается и бьет в глаз… Василию Васильевичу. Уходит, победно расталкивая с дороги мебель.

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (закрывая глаз рукой). Все! На сегодня мне достаточно. Фингал!

Галина Викторовна усаживает Данилу Васильевича в качалку, утешительно покачивает.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Гуля — мой сын?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Да, мой глупенький, да, мой дорогой.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Какой ужас! Как мы теперь будем заканчивать коллективный труд по Венере?! (Василию Васильевичу.) За что тебя-то Башкиров трахнул? И даже «сорри» не сказал! И ты хорош! Рабская психология! Смерд!

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Н-да… у хорошо выношенной пощечины широкие крылья… Не было у тебя, патриарх, ни гроша и вдруг алтын! Не бесись, Данька, это хорошо все! Это счастье твое — поверь! Но мне на сегодня достаточно! (Уходит.)