Дороги, которые мы выбираем - Чаковский Александр Борисович

— Ладно, не обижайся, все знаю, — сказал я. — Может быть, в таком голосе есть даже большое преимущество. Приезжают в облисполкогл наши полярники, глотки простуженные, ручища — во, чуть что — по столу кулаком. А тут появляется этакая сирена, этакий Ленский и вместо «Куда, куда…» поет тебе: «Дай цемент, дай цемент, дай цемент!..» Я бы на месте начальства не выдержал, сдался.

Мы оба расхохотались.

— Документы еще раз посмотришь? — спросил Орлов.

— Да что их смотреть? Цемент нужен, а не бумажки. Я тебя просто так позвал, попрощаться.

Я встал из-за стола, подошел к Григорию. Он тоже встал. Я положил руку на его плечо.

— Смешно говорить: всего на три дня едешь, а мне как-то не по себе.

— За три дня ничего не случится, — возразил Григорий. — Люди все на местах, распоряжения диспетчеру оставлены.

— Да я не о том, каменная твоя душа, а еще стихи любишь! — сказал я с укором. — Просто привык к тебе. Ясно? Три вечера буду по привычке в твою дверь тыкаться.

— Так ты, оказывается, лирик!

— Да что вы все, и впрямь меня сухарем и бюрократом считаете? Сначала девчонка эта, теперь ты!

— Девчонка? — переспросил Орлов. — Какая девчонка?

— А бог ее знает, девчонка, геолог, минералог, явилась откуда ни возьмись, лекции читает, пропагандирует…

— Волошина?

— Не помню. Кажется, Волошина. Между прочим, кто ее в туннель пустил? Она на тебя ссылалась.

— Я, конечно, я, — обрадованно и точно не замечая моего тона, подхватил Григорий. — Но это же замечательная девушка! Смелая такая, решительная! Просто замечательная девушка!

«Ну, понес», — безнадежно подумал я про себя, зная привычку Орлова пользоваться превосходными степенями во всех случаях, когда дело не касалось техники.

— Что ты в ней нашел такого замечательного? — Я усмехнулся.

— Ну как же? — еще шире раскрывая свои и без того большие глаза, удивился Григорий. — Девушка почти с институтской скамьи приехала сюда, в глушь, в Заполярье. Я помог ей, конечно, и рад помогать еще.

— Глушь, Заполярье?! — воскликнул я. — Отсюда до Москвы за трое суток доехать можно, а на самолете — почти за день! Скажите пожалуйста! Люди на Северном полюсе живут, в Антарктиду собираются!

— Чего ты кричишь? — удивился Григорий. — Если ты и на Волошину так кричал… Между прочим, на полюсе девушек нет, и не думаю, чтобы их пустили в Антарктиду. Не понимаю твоего раздражения. Т-та-кая хорошая девушка…

Он недоуменно пожал плечами.

— Ладно, — сказал я, успокаиваясь. — Делай как знаешь. Только пусть не болтается в туннеле без дела. Стукнет осколком или породой придавит — хлопот не оберешься. И… приезжай поскорее.

— Даже и без цемента?

— Без цемента и близко не подходи. Пропади пропадом. Понял? — Я шутливо ткнул его кулаком в грудь. Мы попрощались.

Седьмой час. Мне тоже пора было уходить.

Выйдя из дома, я остановился на несколько минут, чтобы, как обычно, издали взглянуть на наш туннель.

В те дни, когда бывало тяжело на душе, когда неполадки обрушивались на нас со всех сторон, точно прорвавшая плотину вода, когда казалось: все, все никуда не годится, начиная с телефонной связи, кончая компрессорами, подающими воздух, и ты теряешься, не знаешь, за что ухватиться, что исправить в первую очередь, — в такие дни после работы я подолгу задерживался здесь.

Вот и теперь я стоял у длинного белого здания нашего управления и смотрел на туннель. Укатанные автомобильные дороги устремлялись со всех сторон к горе, мчались автомашины, груженные лесом, бухтами электропроводов, контейнерами; где-то гудел электровоз, поблескивали в лучах вечернего солнца провода линий высоковольтной передачи.

В двухстах метрах от меня чернел восточный портал нашего туннеля. Нитки электроогней, бледных у выхода, куда еще проникал солнечный свет, и все более и более ярких в глубине туннеля, были хорошо видны отсюда. Мой туннель!..

А ведь всего полтора года назад здесь не было ничего, кроме этих мертвых гор и воющих ветров: не было ни домов, ни портала, ни рельсов, ни столбов электропередач. И я, неопытный, начинающий инженер, одиноко стоял здесь, подавленный этим гнетущим безмолвием, которое нарушалось лишь мерными ударами ломов. Да, ломов! Подумать только, что когда-то головотяп Фалалеев, бывший начальник отдела строительства комбината — ныне его и след простыл, — заставил двух рабочих, Агафонова и Нестерова, начинать проходку туннеля… ломами!