Том 2. Кто смотрит на облака - Конецкий Виктор

Для Веточки же это был чужой город, неуютный, пропитанный знобящим холодом, ветром и мокрым снегом.

— Возьмите меня под руку, Джордж, — сказала Веточка. — Что вы так долго не решаетесь?

— Пожалуйста, — сказал Ниточкин и с удовольствием погрузил пальцы в холодный мех ее шубки. — Не надо больше Джорджа.

— Что такого вам сделал отец десять лет назад, Джордж? — спросила Веточка, понимая, что этот «Джордж» чем-то на самом деле раздражает Ниточкина. Но ей хотелось, надо было кого-нибудь раздражать.

— Ерунда, мелочи.

— А все-таки?

— Я и так висел на волоске. Меня бы выгнали из мореходки и без помощи Павла Александровича. Меня в свое время выгнали из обыкновенной школы, потом…

— За что выгнали, Джордж?

— А, мы с пацанами солдатский сортир сперли… Потом выгнали из военно-морской спецшколы. За любовь к справедливости. Комроты у нас был. Карасев такой. Он нас заставлял ремонтировать ему квартиру. Ну мы отремонтировали, а потом он нас заставил вещи возить. Пианино по лестнице не пролезало, и он приказал его на третий этаж через окно тросами тащить. Я этот тросик чуть-чуть ножиком тронул. И пианино сыграло на булыжники. Карасев войну в тылу околачивался — военпредом на заводе. Потому он мне и не нравился. Да и кто-то на меня стукнул… какой-то субчик. Тогда я зарулил в среднюю мореходку. Оттуда меня турнули за неблагонадежность. Я слишком интересовался тем, должен ли футбольный судья иметь свое мнение. А повод Павел Александрович дал — впилил мне две недели без берега, это на «Денебе».

— За что?

— Ни за что. Просто он Абрикосова боялся, сам тогда на волоске висел… А у меня мать болела. И я в самоволку сорвался и погорел. Тут меня прямо в военкомат направили, потому что я подрос. На подлодке служил матросом…

— Да вы просто герой, Джордж! — сказала Веточка. — Бунтарь-одиночка!

— Если вы еще раз назовете меня этим пошлым Жоржем, я без дураков обижусь.

— Не думаю, что вам сейчас хочется на меня обижаться, Джордж, — сказала Веточка.

Он отпустил ее руку и остановился. И она решила, что это он показывает обиду. И потому продолжала идти, закинув сумочку через плечо. И считала шаги, загадав, что на двадцатом шаге он ее догонит. Она, как и любая женщина, достаточно хорошо знала, кому и насколько она нравится. И теперь знала, что нравится Ниточкину. Она двадцать раз шагнула по мокрому снегу, с каждой секундой все больше понимая, что не хочет остаться одна в чужом городе, без человека со смешной фамилией Ниточкин. И она оглянулась.

Ниточкин стоял под фонарем и прикуривал, а к нему шли наискосок через улицу трое неторопливых, больших людей в ватниках.

— Брось! Я пошутила! — крикнула Веточка. — У меня ноги мерзнут!

Ниточкин не оглянулся. Трое подошли к нему вплотную. И Веточка почувствовала тревогу, запах драки, дурное кино — припортовая улица, пьяные матросы, ножи и бочки с вином. Она услышала яростную ругань и увидела, как коротко, поршнями заходили руки у окруживших Ниточкина людей. И тогда побежала назад, отчаянно крича: «Прекратите!» А подбежав, хлопнула кого-то сумочкой по голове. И тот, кого она хлопнула, вдруг закачался и упал ей под ноги. Она увидела бледное лицо Ниточкина, без фуражки, и поняла, что это он ударил упавшего. Ниточкин присел, низко и быстро, но прямо на непокрытую голову его обрушился здоровенный кулак. Голова Ниточкина встряхнулась, он поскользнулся и шлепнулся на асфальт. Здесь раздался свисток. Но возле Ниточкина и Веточки уже никого не было, и Ниточкин поднимался с асфальта, держась за фонарь и изо всех сил улыбаясь.

Веточка подобрала фуражку, нахлобучила ему на голову и обозвала подошедшего неспешно милиционера улиткой.

Вполне возможно, что Ниточкин переночевал бы эту ночь в отделении, так как был выпивши, а выпивший на Руси испокон веков и виноват, если бы не Веточка, столичный вид которой, шубка и белая сумочка подействовали на милиционера умиротворяюще.

— Они могут еще вернуться? — спросила Веточка, когда милиционер ушел. Она платочком отряхивала с кожанки Ниточкина грязь и снег.

— Не думаю, что эти вернутся. Но желающих поговорить со мной здесь еще человек сто. Лучше сегодня не гулять по Мурманску.

— Кто это? Твои знакомые?

— Близкие приятели, — сказал Ниточкин. — Слушай, глянь-ка мне плешь. Такое ощущение, будто там кровь.

Он снял фуражку и наклонил голову. Веточка тронула волосы на его темени. Шишка росла, но крови не было.