Том 2. Кто смотрит на облака - Конецкий Виктор

И ничего между ними не произошло. Длинными вечерами сидели в его кабинете и занимались. Павел Александрович книгу писал о парусах, парусниках — учебник. А она десятый класс долбила. Конечно, никто не верил, что между ними ничего такого нет. И замначальника хотел об их моральном облике в стенгазете написать. И Басаргин не возражал. Зато Женька сказала замначальнику несколько слов наедине. Наверное, замначальник тот разговор до сих пор помнит. И заметка не появилась. И Женька до самой весны дышала со своим капитаном одним воздухом. Он говорил ей, что женихи пошли теперь разборчивые и выбирают образованных невест, и надо поэтому учиться. Он говорил ей, что получать она будет меньше, когда закончит техникум, чем получает теперь. И должна быть к этому готова. Но суть не в этом. Если у индивидуума есть хотя бы следы интеллекта, «на уровне примата», тогда «не все потеряно». Он говорил, что если она хочет видеть сына человеком, то должна сама научиться уважать себя.

Женька говорила, что он должен меньше пить рябины на коньяке, должен посылать в Москву письма и доказывать, что он ни в чем не виноват. Он говорил, что писать бессмысленно, но врожденное стремление народа к справедливости велико безмерно. И дело не в нем, Басаргине, и не в ней, Женьке Собакиной, а в судьбе России. И если об этом не забывать, то все можно пережить и написать не один хороший учебник парусного дела для мальчишек-моряков. Многие люди писали хорошие книги, сидя в ссылке. И главное — почаще глазеть на облака. В старых книгах сказано, что тот, кто смотрит на облака, не жнет. То есть не думает о хлебе, не сеет и не жнет. Но люди, которые смотрят в землю, кормят его. Такой человек почему-то нужен другим, хотя он только и делает, что таращит глаза на облака.

— Э-э-э, бросьте! — говорила Женька. — Кто не работает, тот не ест… А вам нельзя жить одиноким волком, вам надо жениться, потому что дочь ваша взрослая совсем девка и в вас не нуждается. Вы должны найти хорошую, честную вдову, которая перебесилась, и жениться.

Он говорил, что Женька права. Но он больше всего боится стать кому-нибудь в тягость, когда постареет, а до этого уже осталось мало времени.

— Вы не мучайтесь, — утешала его Женька. — Никому вы не станете в тягость. Вас хватит кондрашка прямо в море, на мостике, как капитана Воронина. И все будет нормально, без хлопот.

— Дай бог, чтобы истина глаголила устами приматов, — говорил Павел Александрович Басаргин.

Это были чудесные вечера и чудесные разговоры. И бог знает, чем бы эти вечерние разговоры кончились, но на очередной диспансеризации у Женькиного сына нашли затемнения в легких. И весной она уехала, улетела. А Басаргин оставался на Диксоне до самого пятьдесят шестого года. Он успел написать там целых два учебника. И их напечатали, и он прислал их Женьке в подарок с надписью: «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет!» И когда Женька смотрела на учебники парусного дела, то вспоминала, как их автор терся подбородком о ее голову, и открывала очередной товароведческий учебник, скрипела зубами от отвращения, затыкала пальцами уши и долбила гранит науки своим широким лбом.

Влюбленность в Басаргина давно прошла в ней. Но сохранилось нечто другое. Когда появлялся мужчина возле Женьки, она сравнивала его с Басаргиным. И все. Он уже неинтересен ей делался, хотя монашкой она не была.

4

Женька лежала в постели и гладила мягкую английскую шерсть. Храпела за комодом мать. Падал на улице снег. Слышно было, как хлюпает вода в кухне, — Маруська затеяла большую стирку. Спали вокруг Степановы, Ивановы, Гугины, Лейбовичи и Титовы — соседи по жизни в старой питерской квартире за Обводным каналом.

«Ничего, — думала Женька. — Еще чего-нибудь произойдет. Еще Игорек вырастет. Мать-то умрет скоро, это и ежу понятно. И я когда-нибудь помру. Никуда от этого не денешься, а пока жить можно…»

— Мама, ты не спишь? — вдруг спросил из темноты Игорь.

— Ну?

— Мама, я сперва обыграю Бобби Фишера, а потом стану великим ученым.

— Это почему?

— Потому что я вундеркинд.

— Это кто тебе сказал?

— Зоя Михайловна.

— Какой же ты вундеркинд, если такой дуре веришь? Спи.

— Спокойной ночи, мама.

Женька потрогала языком прикушенную давеча на родительском собрании губу, вспомнила про старшего Медведева, улыбнулась и уснула.

Глава восьмая, год 1961

ВЕТОЧКА

1

Басаргин принял «Липецк» в конце арктической навигации в порту Тикси.