Том 4. Начало конца комедии - Конецкий Виктор

Вопрос источников.

Ну, о том, что при пережевывании чужих книг слюна выделяется даже у совершенно высохшего человека, я и говорить не собираюсь. Страдая острым холициститом, Стендаль плоско заметил, что «банальные путешественники легче вычитывают из книг, чем из действительности». Это зерно для Стендаля, но не для тебя. Вычитывать из книг сегодня куда труднее, нежели из действительности, ибо книг в век НТР выходит бесконечное количество. Ведь после изобретения диктофона отпала необходимость даже в знании азбуки. Человек ныне может создавать книги прямо от первого своего мяукания в колыбельке и до самой покойницкой.

Потому-то старайся не забывать, что кроме книг, на свете еще есть картины, архитектура, музыка. Если, посетив музей, не обнаружишь в душе ни единой эмоции, немедленно вспомни одну картину или скульптуру, которая за десять тысяч километров от этого музея произвела на тебя впечатление, и опиши ее и его, используя закон ассоциативного мышления.

Неплохо иногда — еще раз подчеркиваю: иногда и в меру — ввернуть о знакомстве со знаменитостями. Это придает пикантность.

Опасность большой темы.

Бывают удивительные случаи, когда зрячий человек, сочиняющий путевые заметки, в поездке вообще ничего не видит из реального мира. Его зрачки и белки не косят в стороны древних или новейших красот, а обращены только в центр самого себя. Это называется «поглощение себя большой темой». Человек видит не витрину шикарного магазина в Риме, украшенную к Рождеству, и не пирамиду Хеопса, а особого вида туман. В тумане елозят разрозненные цитаты, строки из чужого письма, варианты и повороты большой темы; те притяжения случайностей, когда со всех сторон внутреннего мира, словно трава на колеса тележки, вдруг накручиваются и накручиваются подсказки, совпадения, открытия, неуклонно направляя мысль автора в сторону его одной-единственной большой темы, которая обнимает его так крепко, как страсть пылкой женщины обнимает ее сердце или как страсть охотника обнимает охотничье сердце, когда на ловца бежит зверь.

У одной великолепной писательницы на первых двух страницах путевых заметок по Средиземноморью выбегает прямо на ловца, охваченного громадной темой, столько зверей, сколько не найдете и в зоопарке Гагенбека: Максим Горький, X. Колумб, Богданов, Луначарский, кошки в доме Колумба, Андреева, Никколо Паганини, Мадзини, Диккенс, Эдгар По, Гарибальди, Гофредо Мамели, граф Кавур, полицей-президент Иозеф Ванечка. (Причем это не я, а писательница в экстазе большой темы называет замечательных людей «зверями, выбегающими на ловца».) Вот к чему приводит большая тема! Бойся ее! Однако это не значит, что если тебе повезет и ты обнаружишь в собственной голове неизбитый прием или не чужую мысль, то ты бросишь их на произвол судьбы. Нет, вворачивай этот прием и обсасывай эту мысль до посинения.

Не забывай о том, что писал в начале. Помни: читатель это давно забыл. Не навязчиво, но систематически повторяйся. Это увеличит объем книги и придаст ей некоторую «круглость», в которой может прощупываться библейская даже мудрость: все на круги своя и т. д.

Если книга провисает по причине отсутствия у тебя художественной наблюдательности, подставляй опоры в виде эпизодов собственной биографии. При этом не следует относиться к своей биографии канонически.

Во-первых, биографии — темное дело: ни одного точного жизнеописания не существует. Во-вторых, нет читателя, которому не любопытна биография самого серенького автора, и, уважая читателя, отбрось врожденную скромность подальше. В-третьих, люби и жалей будущего биографа, облегчай ему поиск фактов. Если ты укажешь не совсем ясные направления в будущих поисках, здесь не будет ничего плохого, ибо, как я уже говорил, он все равно не найдет истины.

Еще к этому вопросу: если бы даже было верно, что рассказывать о себе есть обязательно тщеславие, то все же ты не должен подавлять в себе это злосчастное свойство, раз оно присуще всем гомо сапиенс, и утаивать этот порок, который является для тебя, как человека пишущего, не только привычкой, но и призванием. (Приблизительно и довольно робко эту мысль высказал до меня Монтень в XVIII веке).

Опора на биографию в слабых местах хороша еще тем, что, соединяя прошлое с настоящим, дает твоему труду как бы заднюю перспективу, что никак не может являться недостатком, а, скорее, совсем наоборот.

Рассказывая о героических поступках, совершенных тобою в жизни, будь осторожен. Например, вспоминая, как ты поднял в атаку батальон, когда его командир засел в кустах, как бы посмеивайся и над собой: сразу, например, сообщи, что, вообще-то, с детства боишься темноты или мышей. Читатель больше полюбит тебя, если ты чаще будешь демонстрировать свои мелкие слабости. Короче, тут следует быть хитрым, тонким и пропорциональным. Еще короче: кокетничай, но не очень уж виляй бедрами.