Вероника - Знаменская Алина

Сухарев сел на верхнюю ступень металлической лестницы, ведущей к воде. Черная лента реки ласкалась к берегу, но Егор не верил ей. Он знал, насколько обманчива ее кажущаяся покорность и безмятежность.

Он любил и ненавидел эту реку. И, словно чувствуя противоречивость его отношения, река то и дело представала перед ним в своем новом обличье. Егору показалось, что за эти годы он повидал ее всякую — и залитую солнцем огненно-рыжую, напоминающую озорную девчонку, и почти прозрачно-голубую, невинную и безобидную. И темно-синюю, с холодными барашками пены, и мутно-зеленую, поросшую у берегов грязной зеленью. Он видел ее белую, замерзшую — зимой и черную, отчужденную, почти враждебную — осенними ночами.

Сейчас река выглядела тихой и виноватой. Она смотрела на Сухарева своей ровной блестящей поверхностью и ждала.

Он спустился вниз, разделся и с разбега бросился в воду. Вода обожгла его холодом, но лишь на миг.

Сухарев поплыл. Он доплыл до середины и вернулся.

Вышел на берег и стоял, покрытый гусиной кожей, пока ветер не высушил его и не согрел. Потом оделся и пошел босиком вдоль берега, подставляя ветру еще влажные волосы. Песок был прохладным и мягким.

Сухарев смело ступал, зная, что не наткнется в темноте на осколок бутылки или консервную банку. Он сам строго следил за чистотой пляжа. Когда-то он лично командовал его расчисткой. Вместе с рабочими выравнивал песок. Потом неустанно беседовал в столовой со своими отдыхающими и постепенно приучил народ не засорять то место, где бегают их дети и бродят влюбленные.

Когда-то и он был влюблен и счастлив. Они приехали с женой на эту турбазу, когда узнали, что у них будет ребенок. Сухареву хотелось оградить Аню от городской толчеи, подарить ей праздник. Денег на дорогой круиз не было, и они приехали сюда. Ей здесь очень нравилось. Токсикоз, который так мучил ее в городе, здесь вдруг отступил. Они много гуляли, забирались на вершину холма и оттуда любовались рекой. Каждый день дарил что-то новое. Они то уходили в поход, знакомились со здешней природой, то навещали соседнюю деревню и покупали там сочные, теплые от солнца груши, то устраивали пикник на поляне в лесу. Но больше всего Аня любила бывать на реке. Она говорила, что река всегда новая, не повторяется. Они плавали, валялись на песке. А иногда просто сидели на берегу и смотрели на воду.

…В тот день на соседней турбазе проходили соревнования по футболу, Егор поехал играть, а Аня осталась — она не переносила автобусов.

— Обещаю по горам без тебя не лазать и вообще никуда не ходить, — заверила она на прощание.

— Даже на пляж? — поддел он, намекая на ее слабость.

— Ну-у, — неопределенно протянула она, хитро прищурив глаз.

Он и сейчас видит ясно, как тогда, ее гладкие русые волосы, убранные в хвостик, и рыжие веснушки на плечах. Вопреки Аниной любви к пляжу загар ей был не впрок. Плечи обгорали моментально, оставляя розовые островки ожогов в белой шелухе старой кожи.

К концу матча испортилась погода, доигрывали под дождем. Когда возвращались, Егора подгоняло какое-то незнакомое ноющее чувство. Несмотря на непогоду, на турбазе царила суета: кто-то громко кричал в мегафон, на берегу под зонтиками толпился народ.

Егора сильно толкнуло в грудь изнутри. Он боялся идти на берег, но все же побежал туда, не заходя в свой домик. Он прибежал, и сразу все к нему обернулись.

И несколько человек одновременно начали рассказывать, как не правдоподобно спокойно все произошло.

Как Аня плавала и даже махала рукой с середины реки.

А потом просто исчезла под водой, и сразу несколько человек это видели. Никто не думал, что она тонет.

Думали — нырнула. Потом, когда поняли, что дело неладно, поплыли, начали нырять, вызвали спасателей. Но — все напрасно.

…Тело не нашли ни на второй, ни на третий день.

Егору казалось — он выучил наизусть это дно, этот берег и досыта нахлебался речной воды, Он часами сидел на берегу, как терпеливый пес, надеясь, что кто-нибудь окажется удачливее, чем он.

Река не хотела отдавать ему жену и ребенка. Егор не понимал тогда, что уже не сможет жить как прежде.

Он вместе с остальными уехал в город и попытался жить. Честно пытался перемолоть свое горе. Но река звала его назад, она снилась ему настойчиво и неотвязно. И он вернулся.

Он устроился на турбазу сторожем и подчинился своему горю. Долго он ждал от реки чуда, но чуда не было. Прежняя его жизнь — общие друзья, карьера, материальные желания — уже не представляла для Сухарева никакой ценности. Он оставался на турбазе как на границе между жизнью и смертью и уже ничего не ждал. Семь лет, которые он провел здесь и которые для всех людей были наполнены событиями и впечатлениями, для Егора прошли как один длинный и монотонный день. Только последний год, когда турбазу выставили на продажу, в нем проснулся протест и возник азарт. Это его территория, и он ее не отдаст. Он останется здесь навсегда, и ничто не заставит его уехать.