Кафка на пляже - Мураками Харуки

– Просто объедение.

– Ну и слава богу, – сказал Хосино. – А здорово здесь, правда, Наката-сан?

– Хорошо, Хосино-сан.

– Место классное. Ну и что делать будем?

– Наверное, будем искать камень от входа.

– Камень от входа?

– Да.

– Ну… – протянул Хосино, – это долгая история…

Наката взял в руки чашку с лапшой и выпил весь бульон до последней капли.

– Да. История длинная. Но если слишком долго, Наката ничего не поймет. А если мы поедем туда, то скорее всего поймем.

– Значит, если туда, то разберемся?

– Совершенно верно.

– А пока, выходит, не ясно?

– Да. Пока не пойдем, Накате совсем ничего не понятно.

– Ну ладно. Я, честно сказать, тоже долгих историй не люблю. Вот бы отыскать этот самый камушек от входа.

– Совершенно верно.

– И где же он?

– Наката понятия не имеет.

– Как говорят, ни ухом, ни рылом, – покачал головой парень.

Глава 25

Я несколько раз засыпал и тут же просыпался. Хотелось не пропустить момент ее появления. Но как ни старался, все равно, как и в прошлую ночь, обнаружил, что она уже сидит на стуле. Светящиеся стрелки часов у изголовья отмеряли самое начало четвертого. Шторы, которые, перед тем как лечь, я точно задернул, неведомым образом оказались раздвинуты. Как и минувшей ночью. Не было только луны. Небо плотно затянули облака, а может, и дождь моросил. В комнате было куда темнее, чем накануне, ее освещал лишь пробившийся сквозь деревья тусклый свет далеких фонарей в саду. Глаза не сразу привыкли к такому освещению.

Девушка сидела, поставив локти на стол и уперев в них подбородок, и смотрела на картину, висевшую на стене. Одета она была так же, как раньше. Рассмотреть в темноте ее лицо я не сумел, как ни напрягал зрение. Зато удивительно четко и глубоко вырисовывались контуры фигуры и лица, плававшие в прозрачном полумраке. Можно не сомневаться – передо мной сидела Саэки-сан. Не нынешняя, а та девочка, какой она была много лет назад.

Казалось, она о чем-то глубоко задумалась. А может, это просто глубокий долгий сон? Нет, скорее она сама и есть этот глубокий долгий сон. Так или иначе, я затаил дыхание, чтобы не нарушить сложившегося равновесия. Замер, не шевелясь. Лишь изредка поглядывал на часы. Время шло своим ходом – неспешным, но размеренным и четким.

Сердце вдруг заработало бешеными толчками. Я услышал отрывистый и сухой стук, будто кто-то выбивал дробь по входной двери. Звук этот с каким-то упорством и настойчивостью разрывал ночную тишину, в которой утопала комната. Он прежде всего напугал меня самого – да так, что я чуть не вскочил с постели.

Черный силуэт девушки чуть шевельнулся во мраке. Она подняла голову и насторожилась – ей были слышны удары моего сердца. Слегка наклонив голову набок, как лесной зверек, весь обратившийся в слух перед незнакомым звуком, девушка повернулась к моей кровати. Однако было ясно: ее глаза меня не видят и в ее снах меня нет. Невидимая линия разделяла нас на два отдельно существующих мира.

Лихорадочно заколотившееся сердце так же быстро утихомирилось. Восстановилось и дыхание. Я успокоился. Девушка перестала прислушиваться, и снова перевела взгляд на «Кафку на пляже». В той же позе – локти на столе подпирают подбородок – она, видимо, вернулась мыслями в летний день на картине, в котором жил мальчик.

Она просидела в комнате еще минут двадцать, а потом исчезла – как и прошлой ночью, встала со стула, босиком бесшумно направилась к двери и, не открывая ее, растворилась. Не двигаясь, я полежал еще немного, потом слез с кровати и, не включая свет, опустился в темноте на стул, где только что сидела она. Положил руки на стол, погрузился в ощущения, которые она оставила после себя: я черпал в них биение девичьего сердца, наполняя им свою душу. Глаз я не открывал.

У меня с этой девушкой была, по крайней мере, одна общая черта. Я догадался, в чем дело. Да – и она, и я любили людей, уже потерянных для этого мира.

Через какое-то время я задремал, но спал неспокойно. Тело требовало нормального сна, а сознание засыпать никак не хотело. Я напоминал себе раскачивающийся маятник. Пока ночь раздумывала, уступать утру свои порядки или нет, в саду ожили птицы. Их голоса окончательно разбудили меня.

Натянув джинсы и рубашку с длинными рукавами поверх майки, я вышел из библиотеки. В начале шестого на улице еще не было ни души. Миновав квартал старых домов и пройдя сосновую рощу, защищавшую дома от ветра с моря, я перелез через волнолом и очутился на берегу моря. Ветерок едва ощутимо холодил кожу. Небо сплошь затянули пепельно-серые облака, но дождь пока не собирался. Стояло тихое, безмятежное утро. Тучи звукоизолирующей ватой поглощали все рождавшиеся на земле звуки.